Уже миновали зимние месяцы, и наступил апрель, но холода все еще держались. В то утро, как обычно, построив в утренней мгле переводчиков на причале, Байда провел воспитательную работу, напомнил всем, что травматизма ему не надо, и закончил речь своей коронной фразой:

– Фриланс, на борт!

Корабль взял курс на полигон для выполнения задачи. На этот раз в задание входили показательные стрельбы – самый захватывающий момент в корабельной жизни. В такие дни корабль, словно просыпается от рутинной службы, взъерошивается и нахохливается. Волнение и всеобщий подъем, как на экзамене, как на важных соревнованиях. Поэтому полусонные люди не спотыкались и не чертыхались, поднимаясь по трапу, а шли быстро и сосредоточенно и так же быстро исчезали в железном чреве корабля, входя в двери или проваливаясь в люки.

Лиза пробежала через главный коридор и спустилась в свой пост. Разделась, заколола волосы в пучок и присела в кресло у стола. В посту уже находились сдатчик оборудования по фамилии Круг, дежурный матрос и индийские операторы. Когда объявили готовность, вошел лейтенант Вихан Пател, он руководил обучением индийского экипажа в постах, где работала Лиза, подтянутый, с интеллигентным лицом, на котором эмоции отражались скудно, разве что в виде легкого сомнения или ироничной улыбки. Лейтенант всегда был вежлив, даже с матросами, которые были в его подчинении. Иногда они с Лизой перекидывались несколькими фразами о том о сем, но никогда не панибратствовали и задушевных бесед не вели. Лиза обычно называла его «лейтенант Пател», а он обращался к ней по имени; для удобства всех переводчиков звали только по имени.

После объявления боевой готовности в пост стали заглядывать индийские офицеры и любопытные матросы, некоторые протискивались в глубину небольшого поста, а убедившись, что ничего особенного не происходит, поворачивали назад, наступая своими мощными бутсами Лизе на ноги.

– Сегодня будет много народу, – вздохнула Лиза.

– Устроили тут уличное движение, – раздражался Круг, – гони их, Лиза, отсюда.

Когда по связи объявили, что борт, который скинет цель, уже вылетел с базы, подошли русские офицеры и старпом Сагми Шарма. После второго предупреждения по связи по Лизиным ногам как ни в чем не бывало прошелся, добродушно улыбаясь, индийский приемщик – коммандер Ачари. Он уже был в возрасте, страдал артритом и носил бутсы на пять размеров больше, совершенно не подозревая о том, на что наступают его клоунские ботинки. Наконец, каждый занял свою позицию: Ачари уселся в кресло, которое Лиза для него освободила, а Пател и Шарма встали поближе к оптическому монитору. Наступила тишина, только шум от вентиляции и оборудования. С мостика сообщили, что по данным главного радара цель уже в ста пятидесяти километрах.

– Для нас это за горизонтом, – пояснил Круг. – Ждем, компьютер вычисляет время подлета.

Народ немного расслабился, пошептался, и снова все взгляды напряженно устремились на экраны. Но там ничего не было. Круг занервничал, велел операторам работать в разных режимах – но цели не было. Он начал связываться с другими постами и с мостиком – никто ничего не видел. Только помехи на экранах радаров. Он суетился, успокаивая себя тем, что его дело десятое – он на достреле, может и не останется чего достреливать.

– Так уже было, – сказал Круг Лизе, – борт вылетел, покрутился, а потом полетел пить чай. И всем привет.

Офицеры Пател и Шарма, вопросительно взглянули на Лизу.

– Такое бывает, – перевела она, – возможно, на базе изменились планы.

Люди стали потихоньку расходиться, хотя готовность никто не отменял. Раздраженный Круг побежал на мостик выяснять обстановку и впопыхах унес с собой ключи от поста, в котором осталась одна Лиза. Даже не выйти на палубу, не проветриться. К тому же хотелось есть. Лиза подогрела кипятильником воду в стакане, кинула туда пакетик с чаем и присела у рабочего стола. В тамбуре кто-то крадучись спускался по пристенной лестнице. Она обернулась и в открытую дверь увидела лейтенанта Патела, в руках он держал тарелку с едой и был вполне доволен собой – все на месте, даже соус не расплескался.

– Специально для тебя, Лиза, подарок от индийского повара, ты такого еще не пробовала, – протянул он тарелку.

Еда, конечно, улучшает настроение, а ароматно-пряные вегетарианские тефтели с банановым соусом даже заставили забыть о том, что все ее бросили в посту без ключей. Вихан внимательно смотрел, как Лиза ест. Он стоял, немного расставив ноги, в равновесии сам с собой, как на мостике корабля, всегда готовый выполнить приказ капитана или старпома Шарва. В том, что он принес еду, не было ничего особенного. Индийские офицеры в большинстве своем вежливы, а уж к женщинам на корабле они относятся и вовсе снисходительно, точнее сказать – как джентльмены. Он рассказывал о том, что происходит на мостике.

– Much ado about nothing (много шума из ничего). Твой Круг кричит там громче всех, – потом он подошел ближе и сказал: – но это все ерунда, уже много раз стреляли. Главное – это то, что офицеры приглашают переводчиков посидеть в субботу в Ирландском пабе. Ты придешь?

Лиза не успела ответить. Объявили готовность, и сразу в пост стал набиваться народ. Вернулся Круг, коммандер Ачари снова прошелся по Лизиным ногам и уселся поближе к экранам на привинченный к полу табурет. Наступило томительное ожидание.

– У вас там, на мостике, есть информация? – допытывался Круг по связи, – свяжитесь с базой, может он обедать улетел, а мы тут напрасно ждем. Пришлите нам кого-нибудь, пусть доложит обстановку. Я однажды час прождал, а он улетел, пообедал и вернулся.

Лиза перевела индийцам:

– Ждем целеуказания. Господин Круг просит, чтобы кого-нибудь прислали с мостика, кто может доложить ситуацию.

В посту повисло напряженное ожидание. В открытую дверь заглядывали любопытные, шумела вентиляция, которая с трудом справлялась со своей задачей. Напряжение разрядил шум в тамбуре – кто-то жестко приземлился, спустившись по пристенной лестнице с верхней палубы. Это был индийский боцман. Лиза поморщилась. Он был староват, глуховат, заикался и картавил. Но его уважали, в Индии принято уважать старших. Ему сразу уступили место поближе к мониторам. Все взгляды обратились к боцману, его приняли за посыльного с мостика. Боцман огляделся и попытался что-то сказать, но издаваемые им звуки ни во что не складывались; он с трудом выдавил из себя что-то типа ла-ла-лат.