Когда они подошли к лазарету, Рути предложила вывести Джиллиан, как только Артур войдет туда. Она заверила их, что лейтенант ни о чем не догадается. Джиллиан было, конечно, любопытно, что станет говорить Эрно, но ее дни оценки свидетелей пришли к вынужденному концу. Спокойнее всего было уйти.

Артур снова разволновался перед предстоящим разговором и скрылся за дверью лазарета, ничего не сказав на прощание. Рути вернулась через несколько минут и повела Джиллиан по лабиринту коридоров и решеток к выходу.

В главном здании кативший стальную тележку заключенный повернулся к проходившей мимо Джиллиан. Она ощутила его взгляд, но решила, что он пялится на нее. Однако услышала свою фамилию.

— Вы не судья Салливан?

Шедшая рядом с ней Рути насторожилась, но Джиллиан ответила:

— В прошлом.

— Это Джонс, — сказала Рути. — Он хорошо ведет себя. Большей частью.

Рути говорила шутливым тоном, и Джонс улыбнулся, но внимание его оставалось сосредоточенным на Джиллиан.

— Вы дали мне шестьдесят лет, — сказал он. — Нанесение тяжких телесных повреждений.

У Джиллиан мелькала мысль, что здесь, должно быть, много заключенных, которым она выносила приговор, но сосредоточена была главным образом на своих переживаниях и забыла, как рискованно появляться среди этих людей. Однако сейчас она не ощущала опасности. Джонс был высоким, бородатым, но уже перевалил за тот возраст, когда мог кому-то угрожать.

— Стреляли в кого-то? — спросила она.

— В парня, который был со мной. Мы винный магазин брали. Продавец полез за своей пушкой, а я пальнул не в него, а в напарника. Вот ведь незадача, а? Меня обвинили в этом и в вооруженном ограблении. Вооруженное ограбление — ладно, но почему я сижу за выстрел в человека, в которого не собирался стрелять?

— Потому что хотели застрелить продавца, — ответила Джиллиан.

— Нет, не хотел. Я просто нервничал.

— Вы могли кого-то убить.

— Да, но ведь не убил. И почему сижу за это, не понимаю.

Джонс понимал. Просто ему хотелось поговорить на эту тему. Он до сих пор не спал ночами, думая о том, как одно мгновение изменило его жизнь.

— Джонс, это старая история, — сказала ему Рути.

— Конечно, — ответил он. — Я состарился, отбывая этот срок.

Но сказал он это со смехом.

— Как ваш подельник? — спросила Джиллиан.

— Ничего. Желудок теперь барахлит, и только. Вы дали ему всего тридцать лет. Через год он выходит.

— У него не было пистолета.

Не найдя, что на это сказать, Джонс вернулся к тележке. Он казался удовлетворенным, но через несколько дней снова будет считать, что его осудили несправедливо.

По пути к караульному помещению Рути без умолку посвящала Джиллиан в семейные неприятности Джонса. Видимо, секретом в ее представлении являлось то, о чем она рассказала лишь четвертой части населения земли. Но она была доброй. Помогла Джиллиан вынуть сумку из шкафчика и, словно любезная хозяйка, проводила Джиллиан к наружной двери.

Джиллиан открыла массивную дверь и взглянула из тюремного полумрака на яркий свет майского дня. Заключенные в это время находились во дворе, и, стоя на пороге, она слышала вдали выкрики и гул голосов. В Олдерсоне рядом с тюрьмой проходили железнодорожные пути. Большинство составов везло блестящий каменный уголь, но мимо проходили и поезда Вашингтон — Чикаго. Так близко, что можно было разглядеть всех пассажиров. Джиллиан не могла отвести от них взгляда. С невыносимой завистью она разглядывала людей, имеющих возможность ехать туда, куда вздумается. И мысленно называла их нормальными.

Джиллиан обернулась к Рути.

— Я забыла проставить время, когда расписывалась на выходе.

— Мы проставим.

— Я хочу сама.

Это было неправдой. Джиллиан просто хотелось, чтобы дверь, ведущая на волю, открылась перед ней еще раз. Когда замок щелкнул снова, у нее возникло ощущение, что механизм соединен с ее сердцем. Она Нормальная.

На полпути к автостоянке Джиллиан села на скамью поддеревом. И наблюдала за входящими и выходящими людьми. Нормальными. Как и она. В конце концов она вынула из сумочки книгу, которую читала. Фукидид [8] . Любивший классику Даффи навязал ей эту книгу, и она, к своему удивлению, находила громадное облегчение в повторении уроков далекого прошлого, в рассказах о забытых человеческих безрассудствах. Причина этого, полагала Джиллиан, заключалась в сознании, что со временем и она будет забыта, что ее грехи унесет могучее течение времени. И все ее современники, кроме нескольких ученых, художников, превратятся вместе с ней в нечто не более достопамятное, чем песок. И сегодня она имела возможность начать путь к забвению. «С прежним покончено, — сказала она себе. — Если не вспоминать о нем, с ним покончено».

Артур задержался больше, чем на полтора часа. Джиллиан уже собиралась пройти несколько кварталов в город и выпить чего-нибудь прохладительного, когда он наконец появился.

— Извини, что так долго. Я захотел увидеться с Ромми.

Джиллиан ответила, что нисколько не в претензии на него. День оказался гораздо более приятным, чем она ожидала.

— Как прошел разговор с Эрдаи?

— Замечательно, — ответил Артур. — Лучшего и представить нельзя.

Однако с ним творилось что-то неладное. Он казался странно рассеянным. Несколько секунд смотрел в пространство, будто животное, пытающееся уловить в ветерке какой-то запах. Ничего не говорил, и Джиллиан спросила в конце концов, как он отнесся к тому, что услышал от Эрно.