О дальнейших переговорных перипетиях Шубин рассказывал бегло, откинувшись в кресле, прерывисто дыша, как бы заново переживая былую трагедию. Ряжская отрешённо глядела в окно, опасаясь лишним словом усугубить душевные терзания мужа. А Донцов, догадываясь о подвохе, думал о том, сколь наивны были эти неискушённые люди, с разбегу нырнувшие в бурные воды рыночной стихии, где властвуют коммерция и кредит.

– Надо было знать Серёгу! – с болью воскликнул Шубин. – Без душевного запала, без азарта за дело не брался. Почему у него всё получалось в прежней жизни? Других умел увлечь, вот его сила. Ну и я, сам понимаешь, пал жертвой. Хотя Нина не советовала, имела предчувствия. Да разве нас с Серёгой остановить!

Донцов без пояснений понимал, что завершилась гумусная авантюра стандартно и плачевно. Но в его бизнес-голове с чётким логичным мышлением не могли возникнуть предположения о трагических изворотах этой истории, которые вскрылись через несколько минут.

Технологию разведения диковинных заморских «зверей» мужики соблюдали ювелирно. Дьявольские черви оказались чудовищно прожорливыми, хотя плодились с неимоверной быстротой, образуя горы гумуса. Сперва «фермеры» ликовали – получилось! Однако вскоре энтузиазм стал угасать: затор возник на сбыте. Возврата денег не шло. «Хвалёный хуже хаянного!» – однажды ругнул Богодухов американский гумус. К тому же широко раздутое Ельциным фермерство забуксовало – в двери одинцовской сараюшки покупатели не ломились.

А гималаи гумуса угрожающе нарастали.

В этой точке повествования Шубин сделал большую паузу, как бы давая возможность продолжить рассказ жене. Но Ряжская, – Виктор в очередной раз подивился её умению тонко понимать ситуацию, – вместо развития темы сказала:

– Димуль, ты сперва к началу вернись.

– Какому началу?

– Ну как же! Там ведь всё перемешалось. Про отца, про завод.

Донцов недоумевал: при чём тут завод? Снова подумал: «Мудрая женщина, сбивает накал эмоций».

Дмитрий и впрямь успокоился, речь пошла о событиях заурядных – обычный для тех лет развал оборонного щита России. Раменский завод погрузился в спячку, формально вроде жил, но заказов не стало, финансирование обнулили, зарплату задерживали, народ стал разбегаться. Шубин тоже сиганул в челноки. Степан Степаныч тяжело переживал закат заводского КБ, однако решил держаться до последнего. А приятель его Подлевский незаметно, без прощаний и объяснений с завода исчез, растворившись в «таёжных джунглях» новой жизни. Соколов-Ряжский пытался дозвониться ему по домашнему телефону, но в квартире Подлевских поселились другие жильцы.

– С концами исчез парень, – сетовал Степан Степаныч. – А жаль, конструктор толковый, башка у него варит.

Шубин повернулся к жене:

– Всё вроде сказал? Теперь снова про червей?

– Да нет, не всё, – возразила Нина. – Ты же сам говорил, что однажды видел Подлевского в шикарном авто с шофёром. Отец тебе не поверил, сказал, что ты обознался.

Дмитрий почесал в затылке.

– Верно, было такое. Спорить со Степан Степанычем не стал, но я-то знал, что не ошибся. Он это был, он!

Снова вернулся к злосчастным гумусным червям:

– Понимаешь, Виктор, на челночную авантюру мы одолжили у знакомых. И хотя в минус вышли, основную часть долга вернули с ходу, а потом расплачивались в рассрочку. Да и суммы были небольшие. А за разведение гумусных червей надо платить сразу, и по нашим понятиям, немало. Вот нас и вывели на коммерческую структуру, готовую дать кредит под умеренный процент ради развития в России фермерства. А когда мы гумусом затоварились… И тут взорвалась Нина:

– Они денег и не видели. За них заплатили, а им маточным поголовьем выдали да плюс самосвал комбикорма. Я когда узнала, сразу поняла: афера! Черви эти заморские и кредиторы – повязаны.

Как карасей в пруду, наших мужиков на живца взяли.

А дальше началось страшное: требовали вернуть кредит, «поставили на счётчик». Лихие парни звонили по телефону, приезжали вечерами в квартиры Богодухова и Шубина – сперва увещевали, потом пошли угрозы.

Кривясь, словно от зубной боли, Дмитрий говорил:

– Я Нине не верил, что гумусники и кредиторы между собой связаны, не в моём это понимании, не допускал такого.

– Да «не между собой связаны», а одна банда! – нажимала Ряжская.

– Но однажды… Понимаешь, приехали к нам трое матёрых мужиков с угрозами, и одного, горбоносого, я узнал – он червей в Одинцово привозил. Тут я и понял, что дела наши плохи, ежели они общий интерес скрывать перестали. А особенно они на Богодуховых жали. Серёга как-то вечером закатил к нам – лицо серое, глаза провалились. Впервые водки потребовал. После неполного гранёныша полчаса молча в кресле сидел, потом говорит: «Сказали, чтоб через неделю квартиру на них перевёл. Тупым напильником по душе прошлись ультиматчики».