Об этом и говорили, и еще - об искусстве. Не о том; что Солнце умирает, и не о том, что мы сами умрем через несколько десятков лет. Сквозь шум грязного прибоя до нас донесся женский смех. В нем была истерическая нотка.

–  Ты с ней сексом занимался?
– спросил между делом Лот

–  Что за вопрос. Нет.

Он подергал себя за губу, глядя в сторону моря.

–  Не люблю обиняков. Мне кажется, ты ее хочешь - такие взгляды бросаешь… А она с тобой очень мила, иу в конце концов, она с Селедении… У меня чисто академии ческий интерес, конечно.

–  А ты сам когда-нибудь?.. То есть - раньше?

–  Конечно. В детстве.

Не было сомнений, что он имеет в виду.

–  С практикой секс становится интереснее.

–  Да, вероятно. Хотя на Селедении к нему относятся, как… как к разговору.

Он использовал селеденианское слово, означавшее половые отношения.

–  Белая Гора довольно сложная натура, - сказал я.
– Она не связана вольностями своей культуры.

Смеющиеся купальщицы выбежали из воды, обнимая друг друга за талии. Контраст был интересный: роста в Делми почти как во мне и женственности примерно столько же. Увидев нас, они замахали руками в направлении тропы, вившейся между развалинами. Мы поднялись и пошли туда.

–  Наверное, я не понимаю твоей сдержанности, - сказал Ло.
– Это из-за культурных особенностей? Или из-за возраста?

–  Возраст тут ни при чем. Видимо, наша культура поощряет самоконтроль.

Он засмеялся:

–  Не то слово!

–  Не могу назвать себя рабом петросианских норм приличия. Дома в нескольких государствах мои произведения запрещены законом.

–  И ты этим гордишься. Я пожал плечами:

–  Мне-то что. Им же хуже.

Мы двинулись вслед за женщинами по тропе. Контраст стал еще забавнее: передняя пара - ловкая и нагая, если не считать тонкого слоя^ сохнущей глины, вторая - неуклюжая, в почти монашеских одеяниях. Когда мы с Ло ступили под прохладную сень убежища и на миг ослепли после яркого солнца, они уже принимали душ.

Мы сделали прохладные напитки и, окатившись водой, присоединились к ним в общей ванне. Анатомически Ло не отличался от мужчины. Меня это почему-то раздражало. Наверное, неприятно постоянно видеть напоминание о том, чего лишился. Впрочем, Ло скорее всего обвинил бы меня в узколобом подходе к мочеиспусканию.

У меня в бокале плескались гуаявовый сок и рон - ни того, ни другого на Петросе не было. Чуть приторно, но все же вкусно. Алкоголь развязал нам языки.

Денли смотрела на меня своими бездонными черными глазами.

–  Ты ведь богат, Человек Воды. Тебе хватит денег, чтобы улететь?

–  Нет. Вот если бы взял с собой все, что имею, то, может, хватило бы.

–  Некоторые всё всегда с собой возят, - заметила Белая Гора.
– Я, например.

–  Я бы тоже так делал, - сказал Ло, - будь я с Селедении. Никого не хочу обидеть.

–  Колеса-то вращаются, - кивнула она.
– Пока я вернусь, сменится пять-шесть правительств… Пока вернулась бы.

Мы долго молчали.

–  В голове не укладывается, - произнесла наконец Белая Гора спокойным тоном.
– Мы здесь умрем?

–  Мы бы и так умерли где-нибудь, - ответила Ден^ ли.
– Хотя, может, не так скоро.

–   И не на Земле,- добавил Ло.
– Она похожа на эскиз ада.
– Денли не поняла, и он объяснил: - Ад - это куда попадают после смерти христиане, если плохо себя вели.

–  Они что, отсылают тела умерших на Землю? .

Нам удалось удержаться от улыбок. Вообще-то большинство моих соотечественников знали о Земле едва ли не меньше, чем она. Селедения и Лаксор - относительно бедные планеты, зато могут похвастаться гораздо более долгой историей, чем Петрос, и сохранили довольно тесные связи с метрополией. С Родиной, как они ее называют. Ха. Родиться тут - все равно что в печи раскаленной.

Безмолвным соглашением мы постановили, что больше не станем сегодня упоминать о смерти. Когда встречаются художники, они обычно с энтузиазмом обсуждают материалы и инструменты, в общем, свое ремесло. Мы говорили amp; техниках, которые применяли у себя дома, о том, что сумели привезти с собой, об импровизациях, которые можно создать, пользуясь земными предметами. Вероятно, критики болтают об искусстве; а вот художники - о кистях. К нам в гости зашли трое - два скульптора и метеодизайнер. Все мы набились в просторную светлую студию и принялись работать. Мы с Белой Горой нашли уголь и стали рисовать друг друга.

Когда мы сравнивали наброски, она тихо спросила:

–  Ты крепко спишь?

–  Могу и проснуться. А что?

–  Хочу посмотреть на развалины при звездном свете. Луна заходит около трех. Я подумала, что мы можем вдвоем понаблюдать ее закат.

К ужину к нам присоединились еще двое художников. Трапеза прошла в обстановке натужного веселья. Было выпито много рона. Белая Гора предостерегала меня от чрезмерных возлияний. У них на Селедении есть такой же напиток, его называют ромом, и он имеет репутацию легко пьющегося, но ударяющего в голову с непредсказуемыми последствиями. А у нас на Петросе легального производства спиртного не существует.