— Мсье Реймон, вы, как всегда, в самый подходящий момент! — Беатрис подмигнула ему, пока он нас обслуживал.

Я не сомневалась, что полбутылки мне не осилить, но не переживала. Мы же решили дать себе волю.

— Нет, оставьте тут. — Беатрис вскинула руку, не давая сомелье унести серебряное ведерко к буфету, который располагался в нескольких футах от нас. Она заговорщически наклонилась ко мне и прошептала: — Как по-вашему, они специально так делают, чтобы не дать нам выпить лишнего? Чтобы нам каждый раз пришлось просить налить еще? Если подумать, это, наверное, плохо для бизнеса.

Мы заказали еду и сидели, потягивая вино и расспрашивая друг друга о жизни. «Где вы живете? Замужем ли? А дети есть?» Выяснилось, что обе мы замужем, но бездетны, хотя мне хотелось обзавестись ребенком или двумя. Я считала, что в мои тридцать два года у меня еще неплохие шансы. Во всяком случае, надеялась на это.

— Мне-то уже поздно, — сказала Беатрис. — Да, определенно слишком поздно, даже современная медицина еще не достигла таких высот. Хотя, может, и достигла. Как бы то ни было, мне никогда не хотелось детей, а дети никогда не хотели меня.

— А Джордж хотел? — спросила я и тут же пожалела об этом. — Прошу прощения, это не мое дело.

— А ему все равно, что так, что этак, — ответила она, игнорируя мою неловкость. — Он знал, когда на мне женился, что я не хочу семьи в обычном понимании. И за тридцать четыре года брака ни разу не спросил, не передумала ли я.

— Ну и ну! — выпалила я.

— Неужели это настолько удивительно? Мои книги — это мои дети. Мои друзья — это моя семья. У нас с Джорджем прекрасная жизнь, зачем портить ее детьми?

Я расхохоталась. Странно, конечно, что они с мужем никогда как следует не говорили о детях, но мне не хотелось развивать эту тему. Беатрис налила себе еще розового шампанского, и возле нас тут же материализовался шокированный сомелье.

— Ладно вам, мсье Реймон, — мягко укорила его она, — вы ведь знаете меня достаточно давно, к тому же компания у нас сегодня чисто женская, так что мы отлично справимся сами.

И она спровадила сомелье, бормочущего «очень хорошо» и «как пожелаете». Я улыбнулась ему, мол, прощения просим. Не хотелось его разочаровывать.

— Что же вы, догоняйте, — пожурила меня Беатрис.

Я едва прикоснулась к своему бокалу, а она уже принялась за второй. Я послушно выпила все до дна, и она долила мне еще.

— А можно поговорить про ваши книги? — спросила я. Она чуть улыбнулась, и я сочла это знаком согласия. — Просто хотела сказать, что на самом деле вы мой любимый писатель. Мне нравится все-все, что вы написали.

Меня понесло. Я никак не могла остановиться, все тараторила, как восхищаюсь ею. Вот что сделал со мной один-единственный бокал шампанского!

— Они такие необычные, такие захватывающие! Где вы берете сюжеты? И героев? Они такие… ну, не знаю даже… хотела сказать, «настоящие», но они еще круче.

Беатрис выглядела искренне польщенной.

— Ну, знаете, трудно сказать точно. Многих персонажей я в основном писала с себя, особенно слабаков и гадов! — она засмеялась, и я тоже, хоть и отметила тот факт, что уже слышала именно эти слова во время ее выступления на радио. Может, повторов не избежать, когда снова и снова слышишь одни и те же вопросы. Да и почему бы ей не давать всякий раз один и тот же ответ? В конце концов, это лишь подтверждает его правдивость.

Еда оказалась великолепной, в традициях кухни «нувель», и вкус блюд меня ничуть не разочаровал, однако Беатрис еле-еле притронулась к своей тарелке. Едва я подумала, что мне хватит пить, как она сделала сомелье знак принести еще бутылку.

— Расскажите мне о себе, Эмма.

— Да рассказывать-то особо нечего.

— Наверняка есть что, поэтому рассказывайте все. Для начала давайте про магазин, а потом пойдем дальше. Откуда он взялся?

И я рассказала о том, что моя мать умерла, когда мне было слегка за двадцать, и мне выплатили ее страховку. О том, как я была потрясена, получив деньги, поскольку понятия не имела, что мама застраховала свою жизнь. Рассказала, как тосковала по маме и что она очень любила красивые вещи, а вот о том, что мы не могли их себе позволить, говорить не стала. Как и о том, что мы с мамой часами разглядывали глянцевые интерьерные журналы, украденные мною из приемной врача, придумывая наш идеальный дом комнату за комнатой, воображая каждый предмет мебели и точно зная, что нам никогда не выбраться из адской дыры в убогом районе Квинса.

Нет, ничего этого я не сказала, но все равно у меня вышел рассказ об иных временах и ином месте. Зато я поведала, что вложила деньги в магазин чуть ли не по капризу, просто для того, чтобы окружить себя вещами, которые понравились бы маме, и таким образом жить среди них — ведь именно этого она для меня хотела.

Мы побеседовали о моих любимых дизайнерах, о том, как я обновляю ассортимент товаров. Потом я побольше рассказала о Джиме, о том, какой он замечательный и как мне повезло стать его избранницей. Она покачала головой: