Я уже собралась рассмеяться, ведь Беатрис наверняка шутила, но когда наши глаза встретились, взгляд у нее был серьезнее некуда.

— Ну как тут обещать, Беатрис. Я же понятия не имею, о чем пойдет речь.

— Ничего незаконного, криминального и так далее. Просто кое-что очень личное, сокровенное, и я не хочу, чтобы кто-то еще об этом узнал. Пока что. Может, позже, но не сейчас.

Я переварила сказанное.

— О’кей, принято, обещаю. — Я подождала, но Беатрис продолжала молчать. — Все в порядке?

— Я хочу, чтобы ты стала автором моей книги. — Она так быстро выпалила это, что я подумала, будто ослышалась.

— Что?

Она положила вилку, вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Я хочу, чтобы ты стала автором моей следующей книги. — Теперь каждое слово было произнесено четко и неторопливо. Должно быть, лицо у меня вытянулось, потому что Беатрис вскинула руку и попросила: — Сначала выслушай меня.

— Не беспокойся. Я нема как рыба.

Так начался самый странный в моей жизни разговор.

— Не понимаю, почему ты не хочешь издать ее под своим именем. По мне, в скрытности нет никакого смысла.

— Я просто хочу снова стать свободной. Ты не знаешь, каково это — быть на моем месте. Критики вцепятся в книгу и спустят на меня всех собак. Я пишу криминальные романы, Эмма. Триллеры. Может, они и хорошо мне удаются, но я постоянно выступаю только в одном амплуа. А мне нужно, чтобы на новую книгу посмотрели свежим взглядом, без привязок к жанрам.

— Но всем наверняка понравится твой роман! Почему нет? Ты отлично пишешь!

— Спасибо, Эмма. Ты всегда так добра ко мне! — Беатрис открыла рот, будто собираясь что-то сказать, но не издала ни звука.

— Так в чем дело?

— Я уже как-то раз пыталась.

— Пыталась?

— Да, написала книгу о войне. Ни убийств, ни преступников, просто история двух людей.

— Ну, знаешь, истории про войну… — Я тряхнула головой. — Давай посмотрим правде в глаза: нужен ли этому миру еще один военный сюжет?

Беатрис отвернулась.

— Для меня та книга была особенной.

— Прости. — Я сообразила, что ранила чувства подруги, и накрыла ее руку своей. — Расскажи, когда это было? — Я не сомневалась, что прочла все опубликованные произведения Беатрис, но не могла припомнить ничего подобного.

— Много лет назад. — Она забрала руку, отмахнулась. — Я опубликовала тот роман под псевдонимом, сама оплатила тираж — такой маленький тщеславный проект. Говорила себе, мол, неважно, будет книга продаваться и как ее примут критики. Я сделала это для себя.

— И что было дальше?

— Ничего не было. Пришлось арендовать секцию на складе, и там на полках по сей день стоят нераспечатанные коробки с прекрасно изданным первым и единственным тиражом книги «Жизнь после нас» некой Б. И. Эверетт.

Я не знала, что сказать. Я выжидала, а она гоняла еду по тарелке.

— Мне стало ясно, что все-таки это имеет значение — что скажут люди. В самом крайнем случае пусть они хотя бы прочтут книгу — хотя бы некоторые, даже немногие, но все же. Я бы не потратила десятки тысяч долларов на печать пяти тысяч экземпляров, будь мне все равно.

— Но, Беатрис, меня же никто не знает! Чем я отличаюсь от этой, как ее, Б. И. Эверетт?

— Была одна рецензия на «Жизнь после нас» в маленькой газетке, очень хорошая. Критику книга понравилась. Он даже хотел взять у автора интервью и проявил некоторый интерес к раскрутке романа, но, конечно, об этом не могло быть и речи. Я же не могу притвориться другим человеком.

— Тогда почему ты не раскрылась?

— По причинам, которые объяснила раньше: из-за порядков в литературном мире. Никому не надо, чтобы автор криминальных повестушек вдруг обнаружила амбиции серьезного романиста, уж поверь мне. Я, знаешь ли, не первая, кто пытается вырваться за рамки амплуа. Есть очень известные авторы, которые «раздваиваются», когда пишут криминальные истории или фэнтези, а еще «серьезные», — она изобразила в воздухе кавычки, — писатели, которые завели себе псевдоним-другой.

— Как та авторша книг про Гарри Поттера.

Она подняла голову и наконец-то посмотрела на меня.

— Да. Как Джоан Роулинг, например. О ней ты слышала, но, Эмма, есть еще многие-многие другие. Представь себе, что та же Роулинг вдруг обзавелась бы альтер эго, чтобы давать интервью, выступать по радио, вообще хоть как-то проявляться публично. Никто бы ничего не узнал. И она благополучно публиковала бы все, что заблагорассудится.

— И ты хочешь, чтобы я все это делала? Давала интервью, выступала по радио? Стала лицом Б. И. Эверетт?