— Слушай, детка, — тем же приторным голосом, но с успокаивающими нотками, продолжил муж (а я думала, у него ко мне чувства сочувствия…), — ты ведь не плачешь, нет?

Оказывается, этого гада интересует, плачу я или нет. Он решил, что я сейчас разревусь. Им совсем не движет сострадание и милосердие, а хитрый расчёт, чтобы потом не пришлось успокаивать разбушевавшуюся мятежницу. Значит, он из тех, кто на дух женские слёзы не переносит. В кои-то веки я может быть и отступила от правил, поиздевалась над ним, не ему же одному это делать, но плакать не умею. Какая жалость!

Я сказала «нет», но и сама не поняла, что пробубнила в грудь Шерхану, потому что он отнимать мою в его фантазиях обливающуюся слезами голову от груди не спешил. Тогда я попыталась высморкаться. Ух ты, хвалёная реакция вновь проявила себя. Я снова одна на кровати, а Шер стоит рядом и старательно вглядывается в моё лицо.

— Я не плачу, — гордо известила я его.

— Супер.

— Пупер.

— Ну, и чего ты такая мрачная? Я, кстати, крутая шишка…

— Крутышка ты, — соединила я два слова в одно, сарказм типа.

— Да, это в точку, — не оценил он, принимая слова за чистую монету.

Дорогой, ты просто не знаешь, что я про тебя говорю молча.

Мне надо влюбить в себя этого зазнайку, неожиданно пришла в мою больную голову идея. Надо это сделать, потому что пророчество именно об этом. Но у меня же совсем нет опыта. У Леськи что ли помощи попросить? Нет, я не смогу ей рассказать, что случилось. Мне стыдно!

Мысли скачут в совершенном беспорядке.

— Значит, мы женаты… — у тебя у самого тон мрачный, а ещё на меня клевещешь, морда уголовная.

С подобным количеством нательных росписей — точно уголовная. На локтях непонятные надписи, на плече проволока колючая, на другом — змеёныш, обвивающий до самого горла, пламя огня, воющий волк, солнечная система под ухом. На груди снова надписи и дракон, выдыхающий струю огненного пламени, на кубиках пресса опять загогулины какие-то, ноги также вытатуированы причудливыми узорами, аккуратно огибающими мышечную массу, обтянутую загорелой кожей. Не тело, а арт-книга. И к чему так коверкать себя? Состаришься, а твои рисунки сморщатся вместе с тобою, и будешь смотреться совсем не айс. Я считаю, природная естественность в тысячу раз лучше этой уголовной живописи.

— Ага, видимо, — подтвердила я его предложение.

— Как смотришь на развод?

С удовольствием! Хотя ты же моя судьба. Неважно! Был бы настоящей судьбой, не предлагал бы развод. Я согласно закивала, не смея произнести рвущиеся наружу слова, дабы не спугнуть момент искреннего облегчения. Наверное, это жуткая ошибка. Судьбоносный принц оказался совсем не принцем, и это к счастью! Мне не придётся его в себя влюблять.

— Надеюсь, ты не будешь претендовать на моё имущество? — пошутил супруг и с пафосом произнёс: — Предлагаю отметить нашу скорую размолвку!

— С ума сошёл?

Он точно чокнутый и стукнутый в детстве диваном по голове. Мы только что по пьяни поженились. Кто знает, что мы ещё можем натворить в идентичном состоянии? Нет, я пас. Тем более, я себя закодировала. Ни капли. О чём сообщила парню.

— А, точно, — наконец-то до него дошло.

Шерхан плюхнулся попой на кровать, сдвинув меня, а потом разлёгся полностью, лишь ноги болтались на весу.

— Пить, значит, нельзя. Я такой дурак бываю, когда выпью, — разоткровенничался мой благоверный.

Будь я смелее, сказала бы по большому секрету, ты по жизни дурак. А я может и злобный гоблин, с неимоверной жестокостью молча комментирующий каждое его движение и любой изданный звук, и на душе не самые приятные ощущения от этого, но ведь и правда — мы не пара. Потому что, хоть он и, я искренне верю, очень хороший в душе, порядочный и маму любит, но жизнь загнала нас в такой идиотский тупик; потому что такой поворот событий слишком неожиданный; потому что мы разные, мы любим разные вещи, разную музыку слушаем, говорим на разных языках (его сленг — что-то с чем-то!); потому что судьба и пророчество — глупости. Или не глупости? Ненавижу решать и делать выводы, выбирать, во что стоит верить, а что полный бред без должной информации. Вела я себя тоже дурно, стоить отметить.

— Да, я тоже не подарок бываю, оказалось, — тихо поддержала я беседу.

— Хотя мы здорово отожгли! Я, конечно, них… ничего не помню, вообще ничего из того, что прострел этот рассказал…

— И я…

Звучит так обречённо.

— Но было кульно. Стопудово. Гы-гы… — он рассмеялся, как неразумное животное, а потом, вспомнив к чему вся веселуха привела, поникшим тоном продолжил: — Я теперь женатый чел…

— Ненадолго.

— Угу. Ща созвонюсь с нужными людьми… А где твой родственничек? — неожиданно вскочил на ноги Артём и принялся рыскать по номеру в поисках братишки. — Убежал что ли?