Я представил себе этот бой и вспомнил свой. Окажись он на месте того казачьего офицера …

— Разумнее всего, ваша светлость, отослать меня к вашему капитану. Клянусь честью, я буду служить вам честно и преданно.

Я еще раз оглядел польского графа оказавшегося по иронии судьбы среди нас.

— Хорошо граф. Идите к капитану Пантелееву. Вечером вас приведут к присяге.

Когда я вернулся на завод, Ерофей и Петр Сергеевич вручили мне текст присяги, к которой должен быть приведен поляк. В моё отсутствие они собрал Совет, который обсудил и принял текст присяги, она была одобрена абсолютно всеми старше шестнадцати лет, и мужчинами и женщинами, и под её текстом всё подписались. Всех вновь прибывающих было решено приводить к присяге. Староверцы все в итоге принесли присягу.

Прочитав текст присяги, я потерял дар речи: меня поименовали светлейшим князем, нижеименованные обещали и клялись Всемогущим Богом, перед Святым Его Евангелием служить мне и Усинскому Обществу и дальше примерно по тексту присяги Русской Императорской Армии.

Я был безумно рад, что мы сумели спасти староверцев и они согласились с нашими требованиями, но эта присяга… Она меня как бы юридически ставила выше наших людей и более того по сути провозглашала наш суверенитет. Правда в этой истории была одна небольшая тонкость, мне было предложено подписать обязательство служить Усинскому Обществу и до моей подписи все эти присяги просто филькина грамота. Наша присяга, кстати, впервые в истории юридически устанавливала равенство мужчин и женщин.

Отец Филарет все время пока прибывали староверцы, был на заводе, беседуя с вновь прибывшими и принимая присягу вместе с тремя членами Совета. Прочитав тест присяги и своего обязательства, я поспешил в наш походный храм. На этот раз он был на заводе.

Закончив беседу со Стрельцовыми и четырьмя носильщиками, иеромонах ожидал меня. Он естественно был уверен, что я поспешу к нему. Благословив меня, он принес из алтаря большую шкатулку черного дерева без каких украшений и достал из нее бумагу с текстом моего обязательства, листы подписанные листы присяги и обязательств староверцев.

Пока я знакомился с бумагами в храм пришли Василий Иванович, Ерофей Кузьмич, Петр Сергеевич и Фома Васильевич и встали рядом с иеромонахом. Когда я закончил чтение, отец Филарет молча показал мне на Евангелие и крест лежащие на аналое напротив алтаря. Я поцеловал Евангелие и крест, затем взял протянутое перо и подписал своё обязательство.

— На все воля Божья, сын мой.

Иеромонах аккуратно свернул бумаги и убрал в шкатулку.

— Здесь также уже подписанные листы присяги и обязательства староверцев. Когда вы, светлейший князь, составите и примете то, что называется конституцией, то её текст тоже должен быть здесь.

После этого отец Филарет благословил нас и молча удалился в алтарь.

Закончив все дела на заводе, я наконец-то ехал в Усинск в нашем вардо, ожидавшем меня на заводе все это время. Со мной в вардо ехал Ерофей, на козлах мои камердинеры, рядом верхами несколько гвардейцев.

Когда мы вышли из храма то несколько минут была какая-то натянутость, но затем все вернулось на круги своя. Единственное, что я сделал на заводе, это зашел к Лаврентию и он радостный и сияющий вручил мне микроскоп. Задерживаться я у него не стал, просто не было такой возможности.

Снега выпало уже преизрядно, температура пока держалась в районе минус пяти-десяти градусов, ветра не было и было вполне комфортно. Ерофей рассказал, как возникла идея с присягой.

— Вечером когда вы ушли, внезапно разыгралась страшная буря. Казалось, что ветер разнесет сейчас все кругом. А вой стоял, всё внутри холодело, — от воспоминаний капитана аж передернуло. — Я на завод приехал следом за тобой. Бурю мы с Петром Сергеевичем пережидали на заводе. В тот вечер вообще все пришли на завод. — Ерофей покачал головой, воспоминания о том вечере видно продолжали беспокоить его душу.

— Как только буря стала стихать, глядим, а к нам заходит отец Филарет. Вид у него был просто жуть. Как он в такую бурю добрался до завода, мне непостижимо. И с ходу, прямо нам в лоб, выкладывает про присягу, обязательства, обещание, про все одним словом.

Ерофей немного помолчал, а затем продолжил:

— Страху нагнал, просто жуть. Вот так, Григорий Иванович всё и получилось. Нас по большому счету и не спрашивали. Надо и все. Как народ к отцу Филарету относиться ты знаешь, поэтому все взяли под козырек, а староверцам деваться было не куда или помирай, или … Да тут еще и ты чудо сотворил.

Какое-то время мы ехали молча, потом Ерофей медленно и протяжно стал рассуждать вслух:

— Дети у вас белобрысенькие будут. Ты светлейший князь, женка твоя светлейшая княгиня, детки соответственно будут светленькими князьком или княгинькей, до светлейших им пока далеко. А светленькие значит белобрысенькие.

Я засмеялся и ткнул Ерофея в бок, он выпятил нижнюю губу, косо посмотрел на меня и демонстративно отодвинулся. Мы дружно засмеялись.