В Усинск мы вернулись вечером. Сказать, что нас заждались жены, значить ничего не сказать. Не знаю, как там встретили Ерофея, а меня Машенька готова была просто растерзать, задушить, замучить своими ласками. Причем она это все начала делать на практике. Я даже в какой-то момент стал опасаться, что ждет меня смертушка от любовных ласок жены. Но мне удалось выжить и даже победить в этой любовной битве.

Под утро супруга наконец-то капитулировала и начала расспрашивать, что да как было. Несмотря на бессонную ночь, чувствовал я себя великолепно и с удовольствием удовлетворил её любопытство. После утреннего чая я еще до полудня побездельничал, а затем мы приступили к нашей тяжелой работе, рулить и руководить.

Машенька несколько раз порывалась доложить о нашей медицинской обстановке, но я «жестко» и решительно пресекал эти попытки, осыпая её поцелуями. Я твердо решил начать с совместного доклада Машеньки и Евдокии.

Медицинская обстановка была прекрасной: легкие травмы, спорадические случаи респираторных инфекций, даже прибывшие староверцы резко прекратили болеть. В госпитале ни одного пациента. Тишь да благодать. А на закуску потрясающая новость, наши женщины просто пачками стали беременеть, дня не проходило, каждый день Машенька кого-нибудь ставила на учет. Наша работа не пропала даром, почти все обращения были в ранних сроках. Практически вся диагностика была по пульсу и ни одной ошибки. Машенька с гордостью сообщила, что у нее на учете стоит тридцать две женщины.

Дальше рутинные вопросы: Ульяна Михайлова наконец-то уехала в Железногорск; Мерген забрасывал удочку не возьмем ли кого-нибудь из его сородичей на обучение; Яков подогнал много всякого инструментария: шприцы, иглы, термометры и много всяческих склянок; в мое отсутствие Машенька усиленно занималась с нашими докторами и они три раза повторили весь законспектированный мною материал.

Госпиталь был пуст, но меня это не радовало. Я знал, что наше спокойствие мнимое и скоро нас ждет очередное испытание. И нам необходимо готовиться, но вот как?

Я видел только одно средство которое нам гарантировано поможет — антибиотики.

Я поставил на стол микроскоп Лаврентия. Приготовив препарат для исследования, я положил его на предметный столик и настроил микроскоп.

— Смотрите!

Через несколько минут охов и ахов, Машенька сказала мне, показав на предметные стекла изготовленные Яковом:

— А я то думала, зачем они нужны. Только что нам дает этот микроскоп?

— Поймешь чуть позже, а сейчас мне нужны лабораторные чашки и куриный бульон. Через несколько дней понадобиться плесневелый хлеб, — если у меня получилось с опарышами, то почему не попробовать получить пенициллин.

Евдокия принесла куриный бульон и я налил его в три лабораторные чашки.

— Поставьте их в тепло и наблюдайте. Когда бульон забродит, продолжим, — Евдокия взяла чашки и поставила их в шкафу ординаторской. — Думаю, продолжить можно будет дней через пять. Евдокия, где Осип и Анфиса?

Евдокия засмеялась:

—Спят, ваша светлость, я пыталась разбудить, но не смогла.

— Пусть спят. Если сегодня проснуться, то вечером продолжим учебу.

Вскоре пришел Леонтий и мы пошли с ним инспектировать Усинск. Ни каких неожиданностей в Усинске не оказалось, пока все было так, как я и предполагал. Но зима только началась, еще ни разу не было даже минуса десяти. Кондрат со своими мужиками усердно готовили юрты к зиме, главное было утеплять их. Каждый день с завода привозили несколько печек типа буржуек и их устанавливали в юртах вместо каменных очагов. Еще не меньше тридцати печек необходимо было установить в юртах.

Лукерья с Агрипиной после появления староверцев провели ревизию наших запасов и когда я появился, поспешили доложить о результатах. Несмотря на резко увеличившееся количество едоков они рассчитывали что нам хватит запасов провианта до лета. Но все равно надо было приступать к осуществлению нашего плана торговой поездки Леонтия.

— Наш товар готов, ваша светлость, — Леонтий показал мне высушенный ревень. — теперь все зависит как скоро станет Енисей. Только у меня вот какой план. Лонгин сказал, что после вас осталась хорошая дорога да самого Каракерима?

Я кивнул, подтверждая слова Лонгина.

— А если нам не ждать когда встанет Енисей и пойти до этой речушки и там подождать? — Леонтий вопросительно посмотрел на меня. — Мы сможем на этом сэкономить пару недель как минимум.

— А может даже и больше, —согласился я. — Надо подумать. Давай собирай торговую партию. Енисей надежно встанет через месяц, а ты будешь уже вон где. По-хорошему надо дойти до Красноярска.

Степан Гордеевич порадовал меня. Он сумел быстро разобраться с моими предложениями и продемонстрировал мне первую партию изготовленных карандашей. Это были настоящие карандаши, а не их бледное подобие восемнадцатого века. Если бы могли производить их в достаточном количестве, чем не товар. Но увы! Мы уже могли произвести очень многое, но только в лучшем случае для себя.

Но самое главное Степан разработал линию по производству бумаги из опилок. Мы с ним много раз обсуждали, как нам наладить производство бумаги из опилок и однажды я нарисовал ему схему дефибрёра где балансы древесины, короткие брёвна после окорки, загружаются в шахту дефибрёра и цепями прижимаются к вращающемуся камню. В зону прижима подаётся вода. Древесная масса отводится из ванны снизу. А если эту массу обработать едким натром, то получится бело-сероватой масса –– целлюлоза. Целлюлоза же, в отличие от древесной массы, позволяла производить более прочную бумагу.