За селом Пехтеево Шексна делает большую луку и подходит к селу Луковец. От него до Череповца примерно верст одиннадцать-двенадцать.

Здесь в 1896 году устроен перекоп длиной в 791 сажень, сокративший путь на 7 верст. О нем камергер Высочайшего Двора К.К. Случевский, сопровождавший Великого Князя Владимира Александровича в его поездках по Мариинской водной системе, говорил как об одном из самых красивых мест в этой части пути. «Здесь именно, – писал он в путевых заметках, – на двух противоположных берегах Шексны отбывали время своей ссылки: княгиня Е.Р. Дашкова и канцлер А.П. Бестужев-Рюмин; места подобных и временных заточений встречаются на нашем Севере довольно часто».23

Поэт сожалел, что «нигде по всей России исторические памятники былого не исчезли с такою обидною последовательностью, как именно здесь, на нашем «деревянном» Севере. Человеку, проезжающему этими местами, на первый взгляд легко может показаться, что ничего тут особенного, исторически важного не было, ничего замечательного не совершилось. Тихо, однообразно тянутся поля, леса, пустыри; скромно ютятся деревни; не часто встречаются усадьбы…»24

Память о великих изгнанниках до сих пор жива в народе. Участница дворцового переворота 1762 года, глава двух русских академий Е.Р. Дашкова отбывала ссылку в деревне Коротово, затерявшейся среди болот и непроходимых лесов. Коротовские крестьяне тепло встретили Екатерину Романовну: «Для вас несчастье жить между нами – мы жалеем о том, но для нас благодать видеть вас, как ангела-хранителя». В своих «Записках» княгиня выразила благодарность крестьянам, поддерживавшим ее в дни изгнания и помогавшим ей во всех хозяйственных делах.

Широко известен портрет Дашковой, запечатлевший ее в ссылке. На портрете – пожилая женщина в мужском мундире со звездой сидит на деревянной лавке, опершись о маленький, грубо сколоченный стол.

Житель деревни Коротово 90-летний Демьян Кузьмин вспоминал, что Дашкову из серпуховской деревни привез крестьянин Зайцев, в избе которого она и жила. Мебель и другие вещи были доставлены отдельно. Дворовых людей с нею было до 20 человек. Голос у княгини был громкий, сама полная, видная. Княгиня следила за тем, чтобы печи топили как должно, приказывала закрывать окна глуше, чтобы не было слышно ковки в кузницах.

В Городском музее с 1905 года хранится «Сборник описаний имений и копий землевладельческих документов тайного советника и генерала П.М. Бестужева-Рюмина», просвещенного деятеля 20–30 годов XVIII века, сподвижника императора Петра I – отца знаменитого канцлера. Они принадлежали к древнему роду английского дома Бюстеров и носили на гербе своем девиз: «В Боге мое спасение». После кончины Петра, с трудом выпутавшись из сетей придворных интриг, бывший обер-гофмейстер Петр Михайлович был «отпущен» светлейшим князем Меншиковым в нижегородские губернаторы, а затем сослан в деревню. Здесь, видимо, памятуя о девизе своем, занялся он постройкой церкви и другими делами, которых в имении было не счесть, в том числе и составлением в 1730–1731 годах «Сборника имений» и инструкции для приказчика – «каким образом ему в пошехонских пахотных деревнях смотреть, также, что и до оброчных надлежит ведать».

Петр Михайлович пишет, что в его Пошехонской вотчине самое крупное село – Луковец. Состоит оно из трех слобод – Верхней, Нижней и Успенской, расположенных по обоим берегам рек Шексны и впадающей в нее Суды. В них стоят церкви: Вознесения Христа – единоглавая на восьмерике, Верховных апостолов Петра и Павла – пятиглавая, с колокольней, церковь Успения Богородицы деревянная – «о 5-ти главах, крытая шатром, старинная».

Во всех трех слободах насчитывалось 60 крестьянских дворов и в них 370 жителей, выполняющих различные повинности в пользу своего владельца. Приказчик Пошехонской вотчины должен был «чинить всякое споможение мастеровым людям, столярам, мыльнику, кожевникам, сыромятникам, овчинникам, слесарю, гончару, набойщику, крашеннику, сапожнику», а также смотреть за тем, чтобы отцы семейств обучали своих детей ремеслам, «в которых есть смысл», а уже вышедших из этого возраста – кузнечной работе или каким другим «промыслам и работе, у кого к чему охота (…), что всем людям и им будет в пользу».

Поощрял граф и торговлю, для чего в Верхней слободе на площади перед церковными воротами были поставлены 24 рубленые торговые лавки.

Господский двор располагался в селе Городище. С трех сторон он, по описанию Петра Михайловича, был огорожен палисадником, (25) а с четвертой, со стороны реки Глухой Шексны, «обрубом с болясами». Попасть на двор можно было лишь с площади через большие ворота. В глубине двора стояли барские хоромы 26 с видом на реку «длиной 10 сажень, 4 горницы, 27 меж ними сени, 28 (…) да на дворе 10 пушек чугунных на станинах (одна из этих пушек хранится в городском музее – Р., Б.), изба белая 29 с красными окончинами, 30 поварня и клеть поваренная. (…) По стороне господского двора огород насажен лесом».31

Напротив господского двора располагался двор приказчика, «две горницы белых, меж ними сени, две клети, баня, конюшня и хлевы скотские. (…) По конец села на реке Глухой Шексне и на пруде двор конюшенный новый длиной 15 сажень (…), скотный двор…». Инструкция предписывала приказчику «в Городище у конюшенного двора пруд содержать во всяком бережении и починке. И рыбу сажать – осетры и стерляди, на Глухой Шексне ловить неводами». В то время река Глухая Шексна была судоходной и на довольно значительное расстояние обтекала рукавом. Впоследствии, при строительстве Мариинской водной системы, она получила прямое направление, а облегавшая рукав земля образовала вид острова, почему река и называется Глухой. Берега ее с одной стороны крутые и возвышенные, а с другой – низкие и плоские. Вода в реке чистая, темная, и в ней всегда водилось много рыбы.

Шексна у деревни Вахново. Фото С. Прокудина-Горского

Центр села Городище украшали две церкви: Знамения Пресвятые Богородицы – холодная о 5-ти главах со слюдяными окончинами (1731 г.) и теплая – великомученицы Параскевы об одной главе, построенная Бестужевым-Рюминым в 1733 году. Позднее тщанием прихожан на месте этих церквей поставлены были две каменные: одна 2-х этажная в честь Святой и Живоначальной Троицы с теплым приделом в честь святой великомученицы Параскевы (1796 г.), а другая в честь Знамения Пресвятой Богородицы и преподобного Александра Свирского, чудотворца (1820 г.).