Шрифт:
Коля вслушивался в мягкий голос, и плач его постепенно затихал. Мальчики на цыпочках подошли к бабе Ивге и стали сбоку кровати.
Степан Ильич сидел за столом, обхватив руками голову.
Несколько дней мальчики тщательно следили за Степаном Ильичом. Ходили за ним по пятам, расспрашивали Севу.
Один раз под вечер прибежал взволнованный Грицько:
– Вчера Петро до моего батька заходил! Хвастал, что они со Степаном теперь первые люди на селе…
Мальчики хмуро переглянулись.
Одинцов твёрдо сказал:
– Я, правда, плакал, и теперь у меня как-то сердце сжимается, и бабу Ивгу мне жалко, но только всё равно своих слов не меняю. Надо уходить! Это вопрос пионерской чести!
Глава 38
Пионерская дисциплина
Васёк пошёл к Матвеичу. Волнуясь, рассказал про Степана Ильича и закончил словами:
– Мы не хотим больше у него жить!
Матвеич внимательно слушал, потирая двумя пальцами усы. Николай Григорьевич молчал, изредка взглядывая на Матвеича.
– Мы за дядей Степаном по пятам ходим! Куда он – туда и мы, – начал опять Васёк.
Матвеич вскочил, двинул стулом, рассердился:
– «Мы, мы»! Это кто тебе дал право распоряжаться? Кто вас назначил за Степаном следить?! «По пятам ходим»!.. Видал, старый? А кто ему такое поручение давал, я спрашиваю?
– Мы думали… – вспыхнул Васёк.
– А вы не думайте! Есть поручение – выполняй! Дисциплину забыл?
Васёк молчал, сбитый с толку, обиженный.
– Видал, старый? Они за ним по пятам ходят! Ах вы, бисовы диты! – крикнул Матвеич, с шумом обрушиваясь на табуретку.
– Ну, ну, расшумелся!.. – постучал по столу Николай Григорьевич и притянул к себе Васька. – Садись со мной, пионер… Следить за дядей Степаном не надо, понял?
Васёк кивнул головой.
– Ну, понял – и весь разговор. И жить у Степана Ильича будете, как жили. Этого от вас пионерская дисциплина требует. Понятно?
Васёк удивлённо посмотрел на Николая Григорьевича и ничего не сказал. Потом нерешительно кивнул головой.
– Тоже понятно? Ну и хорошо! А вот если ещё какие новости у тебя есть – выкладывай.
Васёк поглядел на Матвеича. Тот вдруг громко, раскатисто захохотал, встряхивая головой и откидываясь назад:
– «По пятам ходим»! Ну, диты! От бисовы диты! – От смеха щёки его побагровели, могучая грудь тряслась.
Глядя на него, Николай Григорьевич не выдержал и тоже засмеялся. Васёк побледнел от обиды, встал и пошёл к двери.
– Стой, стой! – закричал Матвеич. – Садись за стол. Давай отчёт: где были, что делали? Я тебе насчёт продовольствия задание давал.
– Фашисты три машины нагрузили. Сева слышал – на Жуковку повезут; шофёр говорил – в Лукинках бензин будут брать. Полицаи поедут и солдаты. А там на одном грузовике… – Васёк нерешительно взглянул на Матвеича.
– Давай, давай дальше! – кивнул тот.
– На одном грузовике пулемёты стоят.
– Добре! А когда повезут? Не слыхал?
– Нет. Скоро, потому что уже совсем нагрузили.
Матвеич заложил назад руки, большими шагами заходил по комнате, бормоча что-то про себя и загибая на руке пальцы.
Когда Васёк уходил, Матвеич дал ему толстый пакет:
– Спрячь хорошенько. Пойдёшь в Макаровку. К Миронихе. Баба Ивга скажет куда. Сам пойдёшь. Толкового товарища возьми. Да гляди в оба: не попадитесь – далеко это. Я там давно не был, не знаю… может, фашисты в селе стоят, – так осторожненько!
Васёк шёл недоумевающий, но успокоенный доверием Матвеича. По дороге он думал о Степане Ильиче: «Тут какая-то тайна. Матвеич умный, он всё знает, только не говорит. А как может он сказать, если ребятам этого знать нельзя! Может, Матвеич сам следит за дядей Степаном, но не хочет, чтобы мы знали… Ну и пускай! Нельзя так нельзя. Наше дело – слушаться. Как Матвеич сказал, так я и передам. И рассуждать об этом не надо больше, и думать не надо».
Но думалось как-то невольно.
Васёк вспомнил разговор с Николаем Григорьевичем и вдруг остановился, поражённый внезапной мыслью: «А если всё это неправда? Дядя Степан нарочно старостой стал, чтобы всё узнавать у фашистов!»
Перед глазами Васька встало тёмное, полное глубокой душевной тоски лицо Степана Ильича.
– Пусть это будет неправда, дядя Степан, пусть это будет неправда! – прижимая к груди руки, прошептал Васёк.
Дома он строго сказал ребятам:
– Не велел Матвеич следить. И уходить не велел.
– Что же это? – растерялся Одинцов. – Что ж это, Васёк? Ведь мы – пионеры!
– А для пионеров есть пионерская дисциплина! – обрезал его Васёк.
О поручении, данном ему Матвеичем, он сообщил только то, что уходит далеко и не знает, когда вернётся. Ребята огорчились, но спрашивать не стали.