— Ты говоришь так, словно мне в скором времени придётся воевать со всеми правителями волшебного мира, вмести взятыми.

— Да кто тебя знает, — мрачно буркнул Олег. — От тебя и не такого ожидать можно. Вечно лезешь куда не просят. Ладно, поговорили и по домам пора.

Я кивнула и сняла со спинки стула куртку.

Если тренировки — всего лишь тяжёлая и муторная повинность, то теоретические занятия похожи на изощрённую пытку. Тяжело изо дня в день слушать о том, чего никогда не сможешь сделать. Обычно я сажусь на заднюю парту, затыкаю уши плеером и читаю какую-нибудь художественную книжку. Преподаватели не возражают. Нулевика учить, что трёхдневного покойника лечить — бесполезно.

Но сегодня на лекции идти не пришлось, вызвал Люцин. Кабинет у него строгий, почти аскетичный, но строгость эта гармонична и ненавязчива. И тут же резким диссонансом со всей обстановкой, да с самим Люцином — кричаще-роскошные, безвкусные до вульгарности сувениры с равновесной символикой на маленьком столике в углу кабинета. Зачем Люцин держит у себя эдакую мерзость, совершенно не понятно. Дарить никому не дарит, сам не любуется, наоборот, поставил так, чтобы не видно было за письменным столом и книжным шкафом.

— Что ты знаешь о Багдадской поправке к Пражскому договору? — спросил Люцин, едва я вошла.

— Принята в 1875 году, во время переговоров с Лигой и Альянсом, которые состоялись в Багдадской потайнице. Тогда после серии тяжёлых сражений резко усилилось Белодворье, сумеречные были сильно истощены, а Чёрный двор оказался на грани исчезновения. Требовалось срочно восстановить равновесие. Вы, Люцин Хамидович, намекнули зарубежным коллегам, что за регулярные поставки очищенной магии согласны принять часть вампиров. Те согласились, правда, ещё и эльфов в нагрузку навязали.

— Наоборот, — самодовольно уточнил Люцин. — Я согласился взять эльфов, а в нагрузку дали вампиров. Но двойным объёмом магии за них приплатили, этого я добился. Впрочем, эльфов я вскоре принимать прекратил, брал только вампиров — вместе с дополнительными поставками сырья.

Я кивнула, оценивая мастерство аферы. Пусть Люцин и сволочь, но сволочь умная и дорожит интересами Троедворья, — как он их понимает.

— Затем, — продолжила я рассказывать, — у нас были приняты мягкие, по сравнению с Лигой и Альянсом вампирские законы. Вампиры стали активно переселяться, их не останавливало даже то, что сразу по приезде общины расформировывались и переселенцы были вынуждены создавать новые, что вампиров не допускали к церемонии выбора первоосновы, а сразу направляли в Чернодворье и связывали «алым словом». Некоторых забирали сумеречные, но мнения вампиров тоже не спрашивали. Ладно ещё, семьи при этом никогда не разрывали.

— Я специально ввёл пункт о неразрывности семей в Равновесный кодекс, — ответил Люцин.

— Благой поступок многомудрого правителя, — с ядовитым восхищением сказала я. Люцин царапнул тяжёлым, злым взглядом, но спросил ровно и вежливо:

— Нина, ты знаешь, почему Лига и Альянс так легко отдали мне, чужаку, собственных граждан, да ещё и приплатили за то, чтобы я их взял?

— Знаю. Перенаселение. Серьёзной проблемой это стало ещё в 947 году, но тогда их спасло строительство искусственных потайниц. К 1875 году, когда всё растяжимое пространство на территориях Лиги и Альянса было использовано, и новые потайницы строить оказалось негде, координатор с предстоятелем обрадовались возможности сбагрить несколько общин за рубеж и заселить освободившиеся земли волшебниками.

— Да, — ответил Люцин. — С вампирами мы обходились, да и обходимся не слишком приветливо, но по сравнению с лигийско-альянсовскими условиями Троедворье для них если и не рай земной, то местожительство вполне достойное. В Троедворье кровохлёбы попёрли потоком. Особенно теперь, когда твоими усилиями они получили Свет.

— Люцин Хамидович, а почему вы не хотите открыть международный благотворительный фонд донорской крови? Генеральному и Равновесным кодексам это не противоречит, проекты давным-давно разработаны всеми четырьмя отделами маскировки — и дворовыми, и нашим. Вампиры получали бы нужное количество свежей крови, не рискуя собой на Охоте, незнаннические больницы — кровь консервированную, гарантированно незараженную СПИДом, гепатитом и прочей гадостью, а Совет приобрёл бы дополнительный и очень действенный канал контроля над дворами и репутацию гуманной организации, что совсем не лишнее. Да и с точки зрения конспирации Фонд крови Троедворью необходим, меньше риск, что незнанники нас обнаружат.

Директор вперил в меня острый испытующий взгляд. Заломило виски. Я убрала все защиты и ответила на ментозондирование издевательски безмятежной улыбкой. Противостоять ментальной атаке чаротворца бессмысленно, но зато легко спрятать любые сведения, полностью раскрыв мысли — выудить что-то мало-мальски вразумительное из обвального информационного потока невозможно физически.

Люцин буркнул себе под нос короткий матюжок и сказал:

— Завтра приезжает посол Альянса. Верховный предстоятель решил, что если я принимаю вдвое больше вампиров, чем раньше, то соглашусь принять и других искусственников. Лигийский верховный координатор тоже не прочь сбаргить куда-нибудь лишних стихийников, но ждёт, чем закончатся переговоры с Альянсом, хочет полностью прояснить ситуацию. Поэтому растолкуй высокочтимому послу подоходчивее, что хелефайи, гномы и гоблины тут и на фиг не нужны. Растолкуй так, чтоб ни у Альянса, ни у Лиги никаких сомнений не оставалось — эту шалупень Троедворье не возьмёт даже с десятикратной приплатой. Постарайся говорить повежливее, но если вдруг посол окажется непонятливым, объясняй самым что ни на есть прямым текстом.

Я озадаченно смотрела на директора.

— У вас что, кроме лейтенанта-нулевички с послами разговаривать некому?

— Верховный предстоятель настаивает на твоём непременном участии в переговорах. О том, кто основной организатор реформы 23–03, знает весь волшебный мир. Сама кашу заварила, сама и расхлёбывай! На время визита посла тебе присваивается звание командора.

Я кивнула. Когда серьёзное дело приходится поручать ранговику маленького звания, его всегда делают командором. Применительно к равновеснице это означает, что я могу приказывать любому троедворцу, за исключением самого Люцина, двух его замов и большаков с их замами. Причём в некоторых случаях равновесному командору подчиняются и большаки. Странным было другое.