Одиссей принял возложенный на его голову венок как должное. Когда царевич Итаки покидал поле, на его лице снова красовалась улыбка, которая так раздражала Ясона и его друзей.

***

Глубокая ночь опустилась на Иолк, давно смолкли все уличные звуки. Темнота, прочно опутавшая своими нитями улицы города, проникла и в царский дворец. Не спали лишь стражники на своих местах, а вместе с ними и владыка Эсон, бродивший по мегарону.

Царь Иолка страдал от недомогания, отравлявшего ему жизнь еще с прошлого лета. Сильнейшая головная боль могла возникнуть совершенно из ниоткуда, лишая способности здраво рассуждать. В такое время Эсону казалось, что разум полностью его покидает, но царь держался как только мог.

Сослаться на усталость и прервать собрание, отказаться от еды, уйти помолиться Афине… Эти простые способы помогали владыке не терять лица перед подданными, укрыться и не допускать слухов. Но вечно так продолжаться не могло.

Ужин окончился плохо: разрывающее череп ощущение появилось, когда на стол подали великолепную телятину. Извиниться перед гостями и уйти царь не мог – в зале находился его ни о чем не подозревавший сын. Лишь когда пиршество завершилось, Эсон поспешно выбежал на воздух, где его и вывернуло – мучительно, наизнанку. Боль отступила лишь отчасти. Повелитель Иолка решил пойти в мегарон и там переждать приступ.

Этой ночью выспаться ему было не суждено. А завтра – второй день игр!.. Будет непросто продержаться до конца. Но царь уже привык к подобным вещам. Пока он расхаживал по мегарону, терзавшие голову боли то резко усиливались, то на время ослабевали. Иногда он не мог даже повернуть голову без страданий.

Эсон догадывался: все очень серьезно. Его муки не имели ничего общего с теми, что свойственны старикам при переменчивой погоде. Трое опытных лекарей не смогли облегчить боль. Пришлось лишь взять с них слово, что они никому об этом не расскажут.

Скрип сандалий стал для него неожиданностью. Он повернулся чуть резче, чем следовало – и едва не застонал от накатившего приступа.

– С тобой все в порядке? – услышал царь через бессознательную муть знакомый голос.

Это был Пелий, его брат. Эсон расслабился, глядя на родное лицо, тускло освещенное огоньками факелов.

– Ты не очень хорошо выглядишь, – добавил ночной гость, подходя ближе.

– Это потому, что сейчас темно, – улыбнулся Эсон. Видя, что брат ему не поверил, он добавил после некоторого колебания:

– Кажется, за ужином я что-то неудачно съел. Мне слегка подурнело, но это быстро пройдет.

– Вот как? Велю проверить все кушания. Если на столах была несвежая пища – тому, кто ее приготовил, сильно не поздоровится. Я лично возьмусь за плеть.

– Ладно, об этом мы поговорим в другой раз, – поспешно заметил старший брат. – Отчего ты сам не спишь?

– Победа покоя не дает, – криво ухмыльнулся Пелий. – Все ворочаюсь с боку на бок, никак сон не идет. Решил пройтись, освежиться… А тут и ты разгуливаешь.

– Ну надо же! Днем казалось, что первое место в метании копья совсем тебя не заинтересовало.

– Не люблю проявлять свои чувства слишком явно. Ты меня знаешь.

– Знаю, – вздохнул Эсон. – Все, как и всегда. Порой мне кажется, что из тебя получился бы лучший царь, чем я сам. Ты умеешь скрывать истинные намерения и не поддаешься на провокации.

– Ну, только не начинай, – Пелий пожал плечами. – Пока что мне достаточно и того, чем я владею сейчас.

Они помолчали. Каждый как будто задумался о чем-то далеком. Внезапно царь Иолка вспомнил, о чем хотел поговорить:

– Знаешь, а с Ясоном у тебя так не получается.

– То есть? – его брат вскинул брови.

– Он жаловался, что ты странно на него смотришь. И от тебя будто веет недружелюбием. Ясон ведь это чувствует. Полагаю, тебе стоит знать, что дети бывают удивительно прозорливыми…

– Могу лишь поверить тебе на слово, – тон Пелия стал заметно холоднее. Эсон отвел взгляд:

– Извини. Признаю, последнее было лишним.

Его брат был прекрасным атлетом и способным управленцем, но в семейной жизни познал лишь скорбь. Это повлияло и на его характер, отчего Пелия больше боялись, чем любили.

Мало кто знал, что в юности Эсон и Пелий добивались внимания одной и той же девушки из знатного рода. Полимеда остановила свой выбор на старшем царевиче и вместе с ним стала править Иолком. Между братьями пролегла бездонная пропасть: несколько лет они не могли говорить друг с другом так же свободно, как делали это в детстве.

Однако время способно залечить даже глубокие раны. Понемногу Пелий стал смягчаться. Он даже обрел утешение в любви к юной жрице Афины – невысокой, стройной прелестнице с волнистыми волосами. Ради него та оставила горячо любимый храм и перебралась во дворец. Пелий почти уже связал себя счастливыми семейными узами, но тут случилось несчастье.