Помню тот душный июльский день, когда я сидела в одиночестве в нашем опустевшем на лето дворе и, запрокинув голову, смотрела в далекое, выгоревшее на солнце, бледно-голубое небо, такое светлое и сияющее на фоне сахарно-белых панельных многоэтажек, и тут у меня впервые за весь июль зазвонил телефон. Оказывается, Саша вернулся из Испании, где он всегда проводил с родителями каникулы, раньше срока, потому что соскучился по мне! Я так неудержимо обрадовалась его приезду! У меня сердце выпрыгивало из груди от ликования, пока мы общались по телефону. Но голосом я себя не выдала: отвечала ему как ни в чем не бывало. А он извиняющимся тоном объяснил мне, что не мог совсем отказаться от поездки, которую родители устраивали специально для него одного, и, робко усмехнувшись, спросил, можем ли мы встретиться прямо сейчас, потому что ему нестерпимо хочется увидеть меня уже сегодня. И тогда я впервые ощутила эту сильную внутреннюю дрожь, которую в дальнейшем постоянно ощущала в его присутствии, и поняла, что влюбилась в него без памяти…

Саша приехал ко мне через полчаса. Он выпрыгнул из троллейбуса и взглянул на меня сияющими голубыми глазами, такими яркими на загоревшем лице, а затем весело тряхнул отросшими льняными волосами, да так сильно, что его неизменная шляпа-котелок съехала на затылок. Когда он раскрыл мне объятия, я не удержалась и, подпрыгнув от радости, буквально упала ему в руки, уткнулась носом в его плечо и чуть не заплакала от переполнявшего меня счастья.

Мы поехали на троллейбусе в «ИКЕА». Я сидела у окна, прижавшись к Сашиному плечу. От его рубашки в клеточку пахло мандаринами, а от шеи и волос – молоком. Ветер, врываясь в раскрытое окно, мягко перебирал наши волосы. Саша поймал мой локон губами и потянул его, а я придерживала его шляпу, чтобы ее не сдуло сквозняком. У нас были одни наушники на двоих и одна песня в плей-листе – Greek Tragedy группы The Wombats. Я запомнила ее наизусть и каждый раз, когда напеваю ее или просто прокручиваю в голове, меня охватывает безумный восторг…

Мы слонялись по «ИКЕА» до самого вечера: валялись в обнимку на выставленных на продажу диванах и кроватях, качались в плетеных креслах, со смехом кидали друг в друга подушками и спорили до посинения над какой-то нелепой вазой. Проголодавшись, забрели в кафе и взяли фирменные шведские фрикадельки с брусничным соусом для Саши и кусок миндального торта для меня.

– Я думала, ты – веган, – удивилась я, глядя на большое круглое блюдо с горкой ароматных куриных фрикаделек.

– Иногда я позволяю себе курицу, – спокойно ответил Саша и с аппетитом принялся за еду, начисто игнорируя мой насмешливый взгляд.

Перекусив, мы направились в отдел с книгами, чтобы подурачиться и погадать на судьбу, – не глядя, хватали с полки любую книгу, раскрывали ее наугад и, ткнув пальцем в какую-нибудь строку, зачитывали себе приговор. Кажется, мне выпало что-то хорошее, и, чтобы оно сбылось, Саша купил мне эту случайную книгу, которая оказалась сборником детских сказок.

Когда мы вернулись из «ИКЕА», уже вечерело, и Саша увлек меня на крышу одной из многочисленных новостроек любоваться закатом.

– У меня для тебя есть еще один подарок, – серьезно сказал он мне там, наверху. – Закрой глаза и протяни руку.

Я подчинилась и с улыбкой ждала, что он мне преподнесет.

Саша надел мне на запястье что-то прохладное и узкое.

– Браслет! – обрадованно воскликнула я, открыв глаза.

– Я купил его в сувенирной лавке неподалеку от музея Гауди в Барселоне, – пояснил Саша. – Специально для тебя. Ты ведь любишь синий цвет?

А потом мы целовались, не дождавшись заката, и я подумала, что теперь и умереть не жалко, потому что самое большое счастье у меня уже случилось…

Саша, мне казалось, моя смерть неизбежна, но я не могу умереть, не увидев тебя еще хоть раз. Ты ведь скоро придешь ко мне, правда? Мама расскажет тебе всё, что произошло, и ты примчишься в больницу с букетом моих любимых розовых пионов. Ну и пусть на дворе ноябрь, ты найдешь эти цветы, потому что ты всегда находил всё, что мне нравится! Мне сейчас очень больно, но с тобой рядом мне станет легче, я знаю! Скорей бы только ты пришел!..

Я тяжело и хрипло вздохнула и облизала пересохшие губы. Как выдержать эту нарастающую тупую боль?

– Меня предупредили, что тебе нельзя пить, – деловито затрещала мама. Она больше не плакала и вновь превратилась в суетливую и беспокойную болтушку. – Но я сейчас плесну немножко воды на полотенце и смочу тебе лицо и губы. Потерпи, Танюш, до вечера совсем чуть-чуть осталось! А там побалуемся чайком с пирожными. Я тебе миндальное купила, как ты любишь.

Я поморщилась от боли и закрыла глаза.

– Не хочешь миндальное? – мгновенно отреагировала мама. – А какое хочешь? Ты только скажи, а я его из-под земли достану! Может, с марципанчиком, а? Могу медовик испечь! Смотаюсь домой на пару часиков и испеку! У нас, правда, с газовой плитой проблема: представляешь, поставила вчера перец запекать, так он сверху подгорает, а внизу сырой! Я как знала, что ты дома ужинать не будешь, – психанула и опрокинула весь противень в помойку! Не хватало еще, чтобы мы с тобой перцами горелыми давились! С мясом, конечно, проще. Жалко, что ты мяско совсем не ешь! А я газовиков завтра с утра буду вызывать: пусть починят мне духовку! У меня ребенок больной после операции, мне духовка нужна, чтобы пироги ребенку печь!