— А где растёт этот фрукт? — выпаливаю, не дав ему договорить.

— Что, прости?..

— Ну, питахайя. Где она растёт? — обворожительно улыбаюсь, ощущая, что в стрессовой ситуации дуру разыгрывать не так уж и сложно.

— В Таиланде, — немного раздражённо просвещает Олег и поправляет свободной рукой узел галстука. — Ну так вот: мы давно вместе, а до сих пор…

— Ты знаешь, мне очень понравился. Такой… необычный вкус, правда? — хватаю ещё дольку и начинаю остервенело поедать мякоть. — О, прости, ложечка, — хватаю ложку и следом ещё кусочек.

— Ульяна, я, конечно, рад, что угодил твоим гастрономическим предпочтениям, но не могла бы ты вернуться к еде чуть позже, когда я договорю, — цедит он, и я вижу, что благоверный медленно, но верно теряет терпение.

Хорошо, очень хорошо, психованные предложение не делают.

— Прости, просто вкусно… очень… — проглатываю плохо пережёванные остатки фрукта и сцепляю пальцы на коленях. — Так кто ты говоришь тебе звонил? Гришаев? И что хотел?

— Ульяна!

— Всё, прости, прости. Я внимательно тебя слушаю, — для верности свожу к переносице брови.

Ааа! Он собрался сделать мне предложение! Прямо сейчас! Нет! Нет! Нет!!!

«Яйцеклетки! Каждый день их количество сокращается на несколько сотен!» — шипит внутренняя дьяволица, заставляя меня заткнуться.

Олег одёргивает надетый поверх рубашки шерстяной жакет, и небрежным жестом убирает со лба выпавшую из идеальной (видит Бог не обошлось без геля!) укладки невидимую волосинку.

— В общем, Ульяна, думаю, для тебя не секрет, что я питаю к тебе глубокие чувства и считаю, что ты — именно та женщина, с которой я хочу идти дальше по жизни. Я хотел сделать это вчера — собственно, это и должно было стать моим подарком, но так как…

Кривлю губы и, издав мучительный стон, прижимаю ладони к животу.

— Боже, что это с тобой? — Олег, озадаченно прерывает тираду и смотрит на мои симулянтские страдания.

— Прости, живот… Кажется, творожная запеканка в "Кофейнице" была несвежей. Я… сейчас… — поднимаюсь с дивана и пулей несусь в ванную.

Заперев дверь изнутри, включаю шумный напор воды и опираюсь ладонями о край раковины.

Что, чёрт побери, такое происходит?

Как поступают женщины, когда мужчины, с которыми у них довольно длительные отношения, решают сделать им предложение руки и сердца? Правильно — визжат от восторга. А что делаю я? Сбегаю с кульминации имитируя приступ диареи.

Я не хочу замуж. Я. Не. Хочу. Замуж. Не хочу, — трясу головой, глядя на своё отражение. Я и Олег вместе всю жизнь, во веки веков, аминь? Вообще всю, до самой старости?! Не-ет. Да я даже съехаться с ним никак не решусь, а тут брак.

Да и Ульяна Шмель… Звучит так, словно я не финансовый консультант из крупнейшей компании Москвы, а малолетний блоггер-пацифист.

И как теперь слиться? Может, сказать, что кишечнику совсем худо? Или отправить его в магазин за зефиром и в это время по-быстрому депортироваться в Мексику?

Олег хороший человек и достоин того, чтобы быть с ним до конца откровенной. Скажу честно, что к браку пока не готова, но это же не повод разрывать отношения, верно? Можно оставить всё как есть: встречаться, ходить на свидания, оставаться друг у друга на ночь без всяких обязательств. А к вопросу помолвки вернуться после нового года. Или летом. Или никогда.

Решено. Просто буду с ним честной.

Брызгаю в лицо пригоршню воды, нажимаю кнопку сливного бочка и с видом, будто только что избежала вербовки в ИГИЛ, шагаю в гостиную.

— …одну секунду, не отключайтесь, Ульяна Дмитриевна уже подошла, — Олег прикрывает рукой динамик мобильного и шепчет: — Прости, твой телефон бесконечно трезвонил и я взял на себя смелость ответить. Какой-то мужчина, кажется, Оливер, говорит, что он из компании «Муж на час». Это что, ваши новые партнёры?

— Оливер? Вот наглец! — выхватив трубку ретируюсь в просторную кухню Олега, и как бы я не была сейчас ошарашена и зла, в груди отплясывает чечётку взбесившееся сердце.

Игнорируя тахикардию, подношу телефон к уху и на одном дыхании выпаливаю:

— Тебя не учили, что звонить после девяти вечера малознакомым людям это демонстрация плохого тона?

— Что? Реставрация глухого гнома? Прости, говори громче, тебя плохо слышно, — перекрикивая визжащую музыку рычит Ганс, и я против воли давлю фыркающий смешок в сжатый кулак.

Протяжно выдохнув, запрещаю себе подобные фривольности и даже приосаниваюсь:

— Зачем звонишь, спрашиваю?

— Вообще-то, ты первая мне позвонила, увидел пропущенный. Я уж решил, что хочешь обсудить воскресное меню. Если что, я всеяден, так тётушке Тамаре и передай.