— Яна? — у открытой входной двери замечаю вошедшего в дом Валентина. Схожу с последней ступени, останавливаюсь, не в силах оторвать руку от дерева. — Ну как ты? — подходит ко мне, оценивает моё состояние, подаёт свою руку, чтобы я за неё вцепилась.

— Не очень. Спасибо за заботу, — помедлив ещё несколько секунд, берусь ладонью за его локоть.

— Женя в кабинете. Идём, я тебя отведу к нему. Вам нужно поговорить. Яна, только не разрешай ему долго находиться в движении. Учитывая его состояние, нужно обеспечить ему на некоторое время полный покой. Ему придётся временно поселиться в гостевой на первом этаже. Надеюсь, у вас всё наладится.

— Каким образом? — скептически хмыкаю, глядя на друга Захарова. — Раздельным проживанием?

— Что тебе мешает к нему перебраться?

— Его амнезия.

Вал толкает дверь кабинета в то время, как из-за неё раздаются голоса, в том числе и голос Евгения.

— Со временем вспомнишь, сынок. Раз собирался сделать ей предложение, значит любовь действительно была.

— Я запутался, отец. Всё очень сложно...

Дверь распахивается…

Наши взгляды встречаются так неожиданно, что сердце, которое только что колотилось в горле, за считанные секунды ухает в пятки и разбивается на осколки.

Я забываю дышать.

Смотрю на него, не способна отвести глаз. Его взгляд, слегка уставший и чуть прищуренный, долго блуждает по моему лицу. Изучает, пытается вспомнить хоть какую-то деталь из прошлого. Он смотрит лишь в глаза, а меня с ног до головы накрывает волной жара. Огонь просачивается в каждую дрожащую клеточку моего тела и начинает пылать невыносимой тоской по нему.

Задыхаюсь, переминаясь с ноги на ногу. Жду, когда Женя промолвит хоть слово. Попросит подойти ближе. В конце концов извинится! Но он по-прежнему молчит. Устало откинувшись на своё кресло, доводит меня до точки кипения.

— Здравствуй… те... — первой нарушаю тишину, не выдержав эмоциональное напряжение. Ещё бы секунда молчания, и моё сердце лопнуло бы, как сдавленный стеклянный бокал. — Я принесла пижаму. Ты просил…

— Здравствуй, Яна, — наконец его речь прорывается наружу, и я облегчённо вздыхаю. — Отец, мама, знакомьтесь, это Яна.

А дальше он снова замолкает, какое-то время подбирая в голове слова.

Кто я теперь для него? Просто Яна?

— …Девушка, о которой я вам рассказывал, — добавляет он, усложняя мне и без того нелёгкую жизнь.

«Всего лишь девушка, о которой он им рассказывал…»

Устремляю несмелый взгляд сперва к женщине. Она также растерянно смотрит на меня, губы пытаются дрогнуть под давлением робкой улыбки. Ей примерно лет 50-55. Худенькая, темноволосая, с такими же тёплыми карими глазами как у сына. Не заносчивая, похоже, что добродушная, как и остальные члены этого семейного круга. Иначе бы сейчас никто здесь не стоял и не пытался бы знакомиться с матерью их будущего внука.

Отец Жени выглядит немного постарше. Хмурая складка озабоченности на лбу, внимательный, цепкий взгляд, кажется, пробирает до глубины души и заставляет слегка теряться под его натиском. Седина придаёт ему солидности. Телосложением он чуточку плотнее Евгения. Имеет стройное, подтянутое тело, как у офицеров.

Типичные представители среднего класса, без барских замашек, но с аристократическими чертами.

— Здравствуй, Яна. Я, Дмитрий Владиславович, — мужчина, оттолкнувшись от стола, подходит поздороваться со мной, а я едва не ахаю, замечая за его широкой спиной материализовавшийся букет моих любимых цветов. Пожимаю его тёплую ладонь, переводя рассеянный взгляд на Женю и обратно.

Неужели что-то вспомнил? И для кого эти чудесные пионы? Боже, зачем столько испытаний на мою голову? А если они предназначались не мне, а для его матери?

— Очень приятно, — лепечу я, безумно волнуясь.

Дмитрий Владиславович смотрит на меня несколько секунд, и глаза его становятся грустными, сочувствующими, внимательными, какими смотрят родители на своих детей, когда те нуждаются в поддержке. Тысячу раз представляла свою встречу с родным отцом и была готова выслушать его и понять, но судьба не дала мне такого шанса, так почему я должна лишать Тима и своего малыша ощущений, которые я сейчас испытываю?

— А это, Анна Николаевна, — подводит к своей жене и передаёт мою руку в женские шероховатые ладони. Сразу чувствуется, мама без дела не способна сидеть.

— Здравствуй, Яночка, — сжимая одной рукой мою кисть, вторую подносит к моему виску, касается дрожащими пальцами прядей волос и аккуратно заводит их за ухо, чтобы разглядеть меня получше. — Сочувствую твоему горю, детка. Прими от нас соболезнования твоей потере. Жаль, что мы узнали о внуке только недавно. А теперь ещё и второй на подходе. Как же тебе сложно сейчас. Ты, главное, не волнуйся, если нужна наша помощь, обращайся. Мы всегда поддержим тебя, дорогая.

В этот момент меня пробирают настолько трепетные, щекочущие душу эмоции, что хочется капитально разреветься. Кажется, эта женщина одним прикосновением забрала половину моих тревог. Её глаза начинают блестеть как и мои. Захлестнувшие душу чувства, выталкивают слёзы наружу. Боюсь сморгнуть их, чтобы они не скатились по щекам и не выдали мои слабости, не заставили жалеть меня ещё больше.