– Ну, я же с вами за семнадцать лет не сошла, – отмахивается Ольга Андреевна и задумчиво тянет. – Надо к Вере сходить, отблагодарить. Всё-таки какой хороший мальчишка этот Олег.

Алёнка хмыкает, но не возражает. Рассказывать матери об их с Гладышевым чокнутом соглашении не хочется. Ольга Андреевна не одобрит. Впрочем, Алёна и сама понимает, что неправильно это – вмешиваться в чужую жизнь. Но, с другой стороны, если друзья этого Бори считают, что так для него будет лучше, то возможно, так оно и есть?

В конце концов, они же всё прекрасно понимают и, если идут на такое, значит, альтернатива в разы хуже. В любом случае, ей надо заботиться, прежде всего, о брате, а не о моральной стороне вопроса. Тем более, что никаких дурных намерений у неё нет.

Успокоив себя этим, Алёна возвращается к прерванному занятию, чтобы хоть как-то отвлечься от тягостных дум. Вот только получается из рук вон плохо: пальчики на автомате порхают над тканью, мысли же только о Лёшке: как он, где, с кем?

От волнения и страха Алёнка себе места не находит, в который раз сетуя, что не настояла на своём и не пошла с парнями. Возможно, толку от неё было бы немного, но зато не сходила бы сейчас с ума, теперь же…

Закончить мысль не удается, ибо раздается звонок в дверь. Алёнка подскакивает, как ужаленная и с колотящимся сердцем бросается в коридор, куда уже спешит не менее взволнованная Ольга Андреевна. Переглянувшись, они с шумом втягивают воздух, как перед прыжком, и Алёнка открывает дверь.

– Папа, – выдыхает девушка разочарованно, но Евгений Дмитриевич этого не замечает, будучи слишком уставшим, да и волнует его другое, о чём он, немедля, высказывается:

– Доча, почему открываешь, не спросив?

– Так я в окно тебя видела, пап, – выкручивается Алёнка и, чмокнув отца в щеку, забирает у него куртку. Ольга Андреевна потихонечку, пока муж не видит, грозит Алёнке пальцем за враньё, но уже в следующее мгновение отличается сама.

– А Лёшка где? – спрашивает Евгений Дмитриевич, направляясь в ванную.

– С друзьями вроде, – рапортует Ольга Андреевна, решив, что пока не стоит беспокоить мужа.

– А всё-таки яблоко от яблоньки недалеко падает, – журит её Алёнка, когда за отцом закрывается дверь.

– Ой, иди, давай, борщ папе разогревай, – с улыбкой отмахивается мать и отправляется следом за мужем, Алёна же спешит на кухню, накрывать на стол.

Ужин проходит в тишине. Алёнка то и дело поглядывает в окно, высматривая парней, Ольга Андреевна от неё не отстает, Евгений Дмитриевич же клюет носом над тарелкой и сразу после ужина уходит спать.

– Может, тоже приляжешь, а то как завтра работать будешь? – предлагает Алёна, убирая со стола.

– Да я разве усну теперь? – устало отзывается Ольга Андреевна и, тяжело вздохнув, всхлипывает. – Господи, что делать-то?! Может, в милицию позвонить? Время уже столько…

У Алёны тоже на душе кошки скребут, но сейчас не время давать волю эмоциям, поэтому она старается хоть немного успокоить мать.

– Давай, подождём возвращения ребят. Если Лёшки с ними не будет, тогда в милицию пойдём. Иди пока приляг, а то папа проснётся и всё поймёт. Ты же знаешь, как он чутко спит.

– Ладно, душ пока приму, – тяжело вздохнув, кивает Ольга Андреевна и, поднявшись со стула, направляется в ванную.

Алёнка принимается за мытьё посуды, но хватает её только на две тарелки. Не в состоянии она ничем заниматься, от беспокойства внутри всё сворачивается жгутом и дышать становится трудно. Перед мысленным взором проносятся картинки одна хуже другой, и как Алёна ни старается, не может их отогнать. Это до невозможности нервирует, как и собственно бессилие.

Отбросив раздраженно губку, Алёнка подходит к окну и немигающим взглядом начинает сканировать пустой двор, шепча про себя: «Лёшка, только бы с тобой всё было в порядке, только бы ничего не случилось!». Словно в ответ на её молитвы вдалеке возникают три мужских силуэта. Алёне хватает одного взгляда, чтобы узнать походку брата. В ту же секунду сердце делает резкий скачок и начинает колотится, как сумасшедшее, разгоняя по крови убойную дозу радости и облегчения.

На волне этих эмоций Алёнка сама не замечает, как соскакивает с подоконника и бежит на улицу. Она мчится, как угорелая, перескакивая через ступеньки, едва сдерживая радостный крик, рвущийся из груди. И даже мороз, ударивший в лицо, стоит только открыть дверь подъезда, не остужает Алёнкину голову.

– Лёшка, – задыхаясь от подступивших вдруг слез, бросается она на шею брату, вдыхая родной запах.

Парень охает от боли, Алёнка же испуганно отшатывается, догадавшись, в чём дело и едва сдерживает всхлип, увидев разбитое лицо брата.

– Твари! – выплевывает она дрожащим голосом. В душе поднимается дикая ярость, и Алёна в очередной раз жалеет, что не пошла с парнями. Она бы там задала жАру этим ублюдкам. Голыми руками бы разорвала.

– Лёнь, пойдем, ты чего раздетая-то выскочила?! – отвлекает её Лёшка от кровожадных мыслей, натягивая ей на голову свою шапку.