Прижав ладонь к животу, пока желудок сжимался, она побрела к сестрам. Может, они знали лекарство, которое спасет ее от тошноты, которая не прекращалась.

Она не хотела портить их веселое настроение, особенно, когда они старались расслабить Медузу. Они каждый день заставляли ее говорить о хорошем, что она оставила. И это счастье растекалось по ее душе все больше, пока она говорила с ними.

Теперь эти воспоминания были горько-сладкими. Медуза знала, что не вернется в деревушку, где выросла. Она не увидит больше семью, и они уже могли думать, что она умерла.

Как они скорбели по ней? Как скоро продолжили жить своими жизнями?

Вздохнув, она прислонилась к камню и огляделась. Каждый раз, когда она думала о семье, тревога внутри нее усиливалась. Может, потому ее мутило.

Она думала о том, что было далеким для нее, от этого ей было плохо. Да, она сама себе делала хуже.

Но она надеялась, что Сфено и Эвриала приготовят что-то этой ночью, и ее не стошнит. Иначе это будет проблемой.

Прижав ладонь ко рту, она миновала оставшуюся часть туннеля и попала в пещеру, где они работали.

Все больше смертных приходили к ним, как и хотела Сфено. Они гнались за ее сестрами по пещерам, ведомые криками Эвриалы или преследованием Сфено. И в последнюю минуту Медуза появлялась и проверяла пределы своей новой силы.

Пока что было не важно, кто смотрел на нее. Ее сестры были защищены от магии, которая превращала мужчин в камень. Но остальные?

Они поддавались силе ее взгляда.

Она миновала мужчину, который умер на коленях. Он сжал ладони у сердца, словно в мольбе, чтобы она остановила магию, превратившую его в красивый белый мрамор. Медуза хотела, чтобы она могла замедлить процесс или обратить его. Но мужчина все равно стал камнем.

Ей не нравилось смотреть на них. Они были людьми с семьями и друзьями, которые скучали по ним, как ее семья по ней. И Медуза подвергала их ситуации, когда их семьи даже не узнают правду, не поймут, где они были. Это была ее вина.

Хотя, если она была честной с собой, это было виной Посейдона.

Она не могла наказать его за создание проблемы, навредившей многим.

Сфено стояла рядом со статуей, скрестив руки на груди, склонив голову на бок. Она задумалась и не заметила появление Медузы.

Медуза выждала пару мгновений и сказала:

— Почему ты смотришь на него так, будто он оживет?

— Я думала, могут ли они ожить, — Сфено постучала бронзовой ладонью по лицу мужчины. — Они еще там? Они заперты в камне, смотрят, как проходят дни, и гадают, когда будет снято проклятие?

Боги, какой ужасный вопрос. Медуза не думала об этом так, но они могли быть там.

Она склонилась к мужчине и прижалась ухом к его груди. В камне не билось сердце. Не было ни малейшего звука.

Она выпрямилась и покачала головой.

— Вряд ли. Думаю, они умерли, и даже когда я умру, они останутся как напоминание о монстре, который когда-то жил под Олимпом.

Сфено рассмеялась.

— Умрешь? Медуза, ты одна из существ мира. Ты никогда не умрешь.

Но ей казалось, что она могла. Медуза порезалась об камень пару дней назад, у нее шла кровь. Но ее сестры редко ранились в этом облике. И если что-то могло прорезать плотные слои кожи, кровь не текла дольше пары секунд.

Медуза прислонилась к каменному мужчине и пожала плечами.

— Я все равно не думаю, что они там живы. Скорее всего, их души уже блуждают по Загробному миру, хотя у них нет монет, чтобы перейти.

— Хорошо. Их души не должны искать счастья, раз им хватило глупости напасть на трех невооруженных женщин, — Сфено прижала когти к своему сердцу. — Бедные женщины, которые никогда никому не вредили.

Медуза фыркнула и постучала пальцем по каменному мужчине.

— Да, никому не вредили. Как же они приняли нас за ужасных монстров?

— Мы просто женщины со змеями в волосах и хвостами змей. Мы выглядим как милые женщины, которые хотели прогуляться на рынок. И все, — Сфено усмехнулась, и они обе рассмеялись.

Медузу снова мутило, и в этот раз она не смогла сдержаться. Кашляя, она склонилась рядом с каменным мужчиной, и ее стошнило завтраком на пол.

Ей полегчало, но жуткая тошнота тут же вернулась. Сколько ей нужно было выплеснуть, чтобы тело решило, что можно и оставлять еду внутри?

Вытерев рот рукой, она прислонилась к руке каменного мужчины, хрипло вдохнула.