— Прямо как я! Я тоже родилась в феврале! — заорала она и врезалась в нас. Мы упали в кучу листьев.

— Пеппа! — вскрикнула Мо.

Я села и сгребла Пешту в охапку.

— Ингрид сказала бы, что это магия.

— Это и есть магия, — возразила Мо, — я никогда такого не видела.

Пеппа уже встала и отряхивалась от снега и сучков.

— Вы их видели? — спросила она.

— Ага.

Мы встали, вытряхнули одеяло и пошли назад. Мо рассказывала Пеппе про барсуков, и Пеппа немедленно захотела вернуться и посмотреть на них. Я сказала, что они наверняка напугались и больше не выйдут и что нам надо прийти посмотреть на них вечером, когда взойдет полная луна.

— Мо, они хотели на тебя поглядеть, — решила Пеппа.

— Это уж точно. На меня трезвую посмотреть не всем удается.

Ингрид все еще лежала в постели. Мы зашли к ней, она села и сказала, что ей плохо и что спина так и болит. Мо с Пеппой разожгли костер и сходили за дровами, а я вскипятила чайник и пошла к Ингрид. Она полулежала, подложив под себя одеяла. Лицо у нее было серое и усталое. От еды она отказалась, так что я дала ей последние четыре таблетки ибупрофена с кодеином и налила соснового чаю с сахаром.

Я рассказала ей про барсуков.

— Я их часто вижу днем, — улыбнулась она. — Они почему-то любят солнечный свет. Детенышей я видела в июне, пока они были еще совсем маленькие. Они обожают играть. А самец приходил по ночам ко мне в лагерь. Знаешь, что они делают зимой? Спускаются по реке, копают песок и глину и переворачивают камни, под которыми могут быть насекомые. Они очень сильные. Им даже холод не помеха.

— Они умеют плавать?

— Да, очень хорошо. Летом детеныши играют в реке. Я видела.

— А можно мы покажем Мо, как печь хлеб?

— Конечно, пусть она знает.

Ингрид плохо себя чувствовала и не вышла, так что мы с Пеппой и Мо замесили тесто в большой миске и испекли хлеб на огне. Мо смеялась и спрашивала:

— Вы уверены, что это так делается? — а я ходила к Ингрид показывать тесто, и она говорила мне, что делать дальше. Месить тесто было ужасно тяжело, так что мы делали это по очереди. Мо с Пеппой перекидывались комком теста, как мячиком. Пока тесто подходило у огня, я сунула картошку в золу и разожгла хлебную печь. Пеппа рассказала Мо про новую книжку. Там был мальчик и его мама, которая умирала от рака, и каждую ночь к нему в комнату приходил монстр и рассказывал страшные сказки. Мо сказала, что это очень грустная книга, но Пеппе почему-то нравилось.

Еще она пересказала Мо «Похищенного» и вспомнила все шотландские слова оттуда. Мо смеялась.

Когда тесто поднялось, я разгребла угли, и мы поставили его в печь. Мо сидела на земле и смотрела, как хлеб готовится.

— Он поднимается! И такой румяный стал! — кричала она. Когда мы вытащили хлеб и положили на камень остывать, она разволновалась. Хлеб был очень красивый и пах лучше всего на свете.

Мы отвели Ингрид в уборную и там оставили, потому что она сказала, что хочет справиться сама. Когда она крикнула, мы привели ее назад. Она попросила нагреть воды и налить в большую миску, чтобы она могла помыться. Когда стало темнеть, мы зажгли у нее в шалаше несколько свечек.

Мы с Мо и Пеппой поели картошки, сыра и хлеба, а Ингрид сказала, что не голодная, и осталась в шалаше. После чая я взяла фонарик, пошла в лес, нашла там еще один молоденький ясень и вырезала из него жердь длиной метра два. Потом я села у костра и стала обстругивать ее ножом. Я хотела склеить две жерди плоскими сторонами при помощи сосновой смолы, а потом связать их паракордом и сделать лук. Я видела на «Ютубе», как это делается. Надо просто снимать стружку, пока палка не станет совсем тоненькой на конце и потолще в середине. Резать дерево ножом Беара Гриллса было совсем легко. Несколько слоев дерева всегда прочнее одного, так мне Иэн Леки говорил.

Пеппа читала книжку при свете фонарика, а Мо пошла к Ингрид. Было совсем тихо, только огонь потрескивал. Это я люблю больше всего на свете. Сидеть ночью у костра, слушать его и резать по дереву. Подул легкий ветерок, довольно теплый, с запада.

Я слышала, что Мо с Ингрид разговаривают, но слов не различала. Потом я почувствовала запах дыма — они курили. Ингрид кашляла. Мо просидела там целую вечность, пока Пеппа читала, а я резала деревяшку.

Потом Мо ушла к себе в шалаш, пошел дождь, и я забеспокоилась, что ее шалаш может протекать. Я зашла к ней. Она уже спала. Еловые лапы отлично работали, внутри было тепло и внутрь не просочилось ни капли.

Глава семнадцатая

Туман

Дождь прекратился, снег весь растаял, остались только серые полумесяцы льда между камнями и за шалашами. Зато в воздухе повис густой белый туман — такой, что от входа в шалаш деревьев я уже не видела. Когда рассвело, я набрала кучку щепок и взяла дров из середины поленницы, потому что снаружи они все отсырели. Одну сухую палочку я настрогала для растопки и подложила к ней щепки и веточки поменьше. Костер сильно дымил и трещал, и над лагерем как будто повисло густое облако дыма и тумана.