Княжество Грамур как самое восточное и небольшое на всём материке имело мало достопримечательностей. Потому на тракте, ведущем к горам, было много пеших и конных путников. Все хотели посетить одну из великих ярмарок, которую каждую осень устраивали в Вастове.

Я уже тогда планировала, как зимой буду жечь со всеми костры на огромной площади в столице княжества. Ярмарку в Такоте я ещё ни разу не пропустила. Оставалось только уговорить отца на поездку в Стрегейт летом. Я никогда не была на их ярмарке у моря, хотя много слышала от людей. Про весеннюю поездку в Хабрунг можно было даже не заикаться. Какая бы ярмарка там ни была, даже отец отказывался меня брать в приграничный город. В то время я ещё не знала причины отказа, которая звучала слишком уж просто: ренегаты.

Но тогда я тряслась в крытой повозке с товарами, которые в скором времени должны были выставить на продажу в Вастове. В ту осень отец перевозил меха. Я сидела рядом с поклажей и, пока никто не видел, поглаживала слегка жестковатый мех чёрной лисы, серебристую шкурку соболя и ярко-алую шёрстку фараносы. Зима в горах достаточно сурова, потому скупить их должны были быстро. А это значило, что у нас останется время и на то, чтобы повеселиться со всеми.

– А выродок твой где? – после перестука копыт подъехавшей лошади прозвучал грубый низкий голос.

– Ещё раз её так назовёшь, и я не посмотрю на то, что с детства с тобой знаком, – слишком резко отозвался отец, сидящий на козлах повозки.

– Так маг же, – растерянность промелькнула в голосе.

– Пока князь её не заберёт, она останется моей дочерью!

До сих пор помню тот тон, с которым он это сказал. И тогда, сжимая в руках пушистую шкурку куницы, я поклялась никогда не становиться магом. Выродком. Не хотела падать в глазах отца. Это была моя первая клятва.

А разговор тем временем продолжался.

– Джеймусд, она уже не твоя дочь! Она стала выродком после того, как кристалл признал силу!

– Это могла быть ошибка!

– Эти камни не ошибаются!

Они уже не заботились о том, что я услышу. Тонкая стенка повозки защищала только от ветра. Ни от звука, ни о боли она оградить не могла.

Шкурка куницы треснула у меня в руках, а щеки обожгло слезами. Они продолжали ругаться, но я уже не слушала. Мне было достаточно начала разговора.

– Мужики, хватит! Если вы сейчас передерётесь, кто нам платить будет?

Фраза главаря наёмников, которые уже не в первый раз сопровождали отца и его компаньонов на ярмарки, восстановила временное перемирие.

А уже через полторы недели мы наткнулись на них.

До города оставалось не более двух суток пути, когда дорогу нашему отряду перегородила пятёрка всадников. Было в них что-то такое, что отталкивало взгляд. Пугало. Я сидела на козлах рядом с отцом, когда наши повозки остановились.

Вперёд выехал мужчина на пепельной кобыле. В тени капюшона блеснули глаза:

– Купцы, – голос звучал недобро. – Что везёте?

– А какое твое дело, пёс? – сплюнул друг и компаньон отца. Тот самый, который назвал меня выродком.

Всадник смерил взглядом тучного мужчину с редкой бородкой и лысиной на затылке. Потом посмотрел на отряд наёмников, которые обнажили мечи.

Взмахнул рукой. И все, кто были в сёдлах, слетели на землю.

– Эрис, в повозку! Спрячься!

Отец толкнул меня назад. Я свалилась в телегу, приземлилась на мех.

Папа загородил своей спиной проход, будто защищал. А я тогда ещё не понимала, на кого мы наткнулись. Двигаясь как можно тише, раздвинула полотно, стараясь увидеть происходящее.

Лучше бы я тогда послушалась отца и не смотрела.

Наёмники кинулись на разбойников.

Всадник вновь поднял руку, распрямив ладонь, и резко сжал кулак. Я видела, как его губы быстро задвигались. А потом почувствовала силу, к которой он воззвал.

Приближающийся наёмник подвернул ногу. Именно так это выглядело. Затем развернулся и ударил от плеча своего союзника. Алой лентой брызнула вверх кровь.

Кто-то закричал. А я отпрянула. Творилось что-то ужасное.

У мужчины по лицу текла кровь. Его собственная. Он был уже мёртв.

Труп вновь напал на наёмников, размахивая мечом, стараясь задеть и ранить как можно больше людей.

– Остановись!