Группу из четырёх купцов, которыми притворялись эрамирцы, встретили у входа двое высоких, по меркам мирнарийцев, вооружённых стражников и один маленький полненький мужчина — вероятно, дворцовый управляющий.

— Добрый день, — поздоровался он, сохраняя на лице постную мину, — император просил проводить вас в зал для приёмов.

Эдигор согласно кивнул — Басад выполнил просьбу, указанную в записке, и предпочёл зал для приемов личным покоям. Это было правильно. Мало ли, какие дела могут быть у императора с богатыми купцами? Встреча в более приватной обстановке навела бы шпионов из его окружения на подозрения, а так…

Внутри императорского дворца оказалось так много ковров, картин и драпировок, что Эдигору на миг показалось, будто он зашёл в лавку, где торгуют тканями и одеждой. Мирнарийцы и сами «драпировались» так, что за одеждой было ничего не рассмотреть, особенно усердствовали женщины, укутываясь с ног до головы. Даже лиц не видать — только глаза. Ходить с открытыми лицами и непокрытой головой в Мирнарии позволялось только детям. И то — лет до двенадцати.

В зале для приёмов их попросили встать посреди комнаты, а затем из двери напротив вышел император Мирнарии в сопровождении нескольких стражников. Басад оказался именно таким, как его описывал Люк — высокий, наверное, даже самый высокий среди маленьких мирнарийцев, с небольшим брюшком, чёрными глазами, гладко выбритым лицом и головой, «укутанной» в кусок длинной белой ткани. Как называется подобный головной убор, Эдигор запамятовал.

Басад пару минут рассматривал стоящих перед ним купцов, переводя взгляд цепких чёрных глаз с одного на другого, не произнося не слова. Очевидно, пытался понять, кто из них император Эрамира.

На Эдигоре его взгляд задержался чуть дольше, а затем Басад сделал знак своим сопровождающим, чтобы те удалились, и подошёл прямо к императору Эрамира.

— Вы император Эдигор, верно? — спросил он, улыбаясь. Голос у Басада был зычный и басовитый.

— Верно, — ухмыльнулся Эдигор, — Вы проницательны, ваше величество. Как вы догадались?

— Печать власти не скроешь даже великолепно сделанной личиной, — ответил Басад. В тот же миг Аравейн, махнув рукой, снял со своего императора ту самую личину, и Эдигор вновь стал собой.

— Нас никто не подслушивает, ваше величество, — объяснил маг, а затем, чуть улыбнувшись, добавил: — Точнее, теперь уже не подслушивает. Я его усыпил. После окончания встречи верну личину на место.

— Спасибо, Аравейн.

Басад, кивнув на кресла, стоящие у стены, предложил Эдигору присесть, и оба императора направились туда, оставив стоять остальных. Правда, это продолжалось недолго, поскольку Аравейн сотворил всем стулья прямо из воздуха. Увидев такое безобразие, император Мирнарии лишь ухмыльнулся.

— Прошу прощения, что здесь так мало мебели. Посетители обычно предпочитают стоять при разговоре со мной, хотя, смею уверить, я никогда на этом не настаивал.

— Ничего страшного. Как видите, Аравейн уже решил проблему.

— Полезно иметь в свите мага подобного уровня.

— Да, он действительно незаменим.

В этот момент императоры дошли до кресел, и как только Эдигор уселся, Басад немедленно повернулся к нему лицом и с интересом спросил:

— То, что мне передал ваш человек, герцог Кросс — правда?

— Абсолютная, ваше величество.

— Вы действительно хотите жениться на моей дочери?

В тот момент Эдигор подумал: «Не хочу, конечно, но должен, иначе мне с тобой никогда не удастся установить добрососедских отношений».

— Да, хочу.

— Зачем? — Басад сузил глаза, рассматривая императора Эрамира.

— Вы и сами понимаете, — Эдигор позволил себе лёгкую улыбку. — Наши страны, скажем так, враждуют достаточно давно. И мне кажется, пора положить этому конец. Зачем мне жениться на одной из собственных подданных, если можно взять в жёны принцессу Дориану? Я надеюсь, что наш с ней брак станет основой для новой эпохи, в которой Эрамир и Мирнария перестанут скалить друг на друга зубы.

Басад улыбнулся.

— Ваш отец никогда не разрешил бы вам жениться на Дориане.

— Мой отец умер, — довольно резко ответил Эдигор, а затем добавил более мягко: — Но он был разумным человеком и не мог не понимать, что нынешняя политическая ситуация далека от совершенства. Взаимная ненависть между эрамирцами и мирнарийцами когда-нибудь закончится войной.

— Вот именно — ненависть, — вздохнул Басад. — Если Дориана станет вашей женой, её возненавидят как там, так и тут.

— С собственными подданными я разберусь. Обещаю, что не дам Дориану в обиду. Что касается ненависти к ней в Мирнарии… Тут, я думаю, придётся трудиться нам с вами вместе. Но мы хотя бы сможем быть уверены, что никогда не пойдём друг на друга войной, пока будем помнить о наших родственных связях.

Басад улыбнулся.

— Ваше предложение не лишено рационального зерна. И всё же…

— Да? — Эдигор поднял на императора Мирнарии уверенные тёмные глаза.

— Я хочу, чтобы моя единственная дочь была счастлива. Поймите… Мальчишек трое, а девочка одна. Я не хочу, чтобы Дориана всю жизнь мучилась в чужой стране, с нелюбимым мужем.

Эдигор вздохнул. Еле слышно, так, что Басад даже не заметил этого тяжёлого вздоха.

— Что вам дороже — благополучие страны или счастье дочери? — сказал он жёстко. И почти тут же добавил, пока мирнариец не опомнился: — Я со своей стороны могу обещать, что сделаю всё возможное, чтобы Дориана была счастлива со мной. Слово императора.