Ехали почти всю ночь. Борута и Зубрович сменяли друг друга, проводя отряд тайными тропами, которые были не сильно удобными для конных. Местами отряд растягивался в цепочку по одному человеку, местами приходилось спешиваться и вести конец в поводу. Храмовник, который поначалу держался почти на равных с более молодыми спутниками, к концу ночи заметно подустал. На остальных тоже начала сказываться дорога: шутки стали реже, были уже не такими добродушными. В конце концов, Борута, который, как проводник, был сейчас негласным командиром отряда, велел всем заткнуться. Не хватало еще рассориться в самом начале пути.

Ближе к утру ядзвины решили, что можно уже выходить на торговый тракт. По широкой накатанной дороге дело пошло веселее. Ехали до самого обеда, пока не решили сделать остановку в небольшой корчме. Люди устали, но, в первую очередь, требовался отдых коням.

Корчма на окраине села внутри оказалась намного лучше, чем выглядела снаружи. Хозяева, почтенная супружеская пара, были рады приветить у себя служителя Храма. Наверное, будь пан храмовник один, или хотя бы с небольшой охраной, с него даже денег бы не взяли. Но кормить даром такую ораву здоровых мужиков, понятно, никто не стал.

После обеда, посовещавшись, решили тут и заночевать. Спешка спешкой, но лучше выехать потом задолго до рассвета, чем упасть в дороге. Отдых прошел спокойно, разве что Борута со своими ядзвинами опять послужил поводом для подначек.

На странных ядзвинов, зачем-то путешествующих в свите храмовника, и так любопытно косились. А уж когда Борута после обеда и короткого отдыха погнал своих людей на тренировку, тут уж только ленивый не зашел по делу к почтенным корчмарям. Посмотреть и правда было на что: четверо здоровых воинов в одних полотняных штанах скакали по утоптанному двору, сходясь то мечами, то в рукопашную.

– Срамота! – Не выдержала какая-то женщина, за косу оттаскивая молодую дивчину (видно, дочь или родственницу) от невысокого плетня. – скачут тут, понимаешь, чуть ли не без штанов, народ смущают! Постыдились бы голые дупы девкам показывать!

– Стыдно не тому, у кого видно, а кому нечего показать! – Весело огрызнулся один из ядзвинов, безо всякого смущения подтягивая сползшие штаны. Нехитрая шутка потонула в дружном гоготе.

На подъезде к большим поселениям, правда, пан храмовник попросил постараться не сильно бросаться в глаза. По мнению Боруты, бесполезно. Сама уже их пестрая компания привлекала больше внимания, чем целый ядзвинский торговый обоз. Как-то все привыкли, что ядзвины больше сами по себе.

– По мне, так мы тут с песнями и плясками ехать можем. – В ответ на просьбу пана Вацлава Борута только пожал плечами. – Храмовник, путешествующий в компании шляхты и ядзвинов – нас даже специально выслеживать не надо. Сами найдемся.

Тем не менее, на тренировки они теперь стали выходить в рубахах. Зевак это собирало не меньше, а Зубрович ворчал, что так никаких рубах не напасешься. Стирать-то в походе некогда.

Каштелянский город отряд снова обошел лесами по широкой дуге. Тут уже были пущанские земли, но Боруте с Зубровичем удалось договориться со здешним Хозяином. В сущности, он был ничуть не злее их родного лешего. Разве что за века отвык иметь дело с равными, пробиваясь больше тем, что пугал баб и зазевавшихся пьянчужек. Уваженный щедрыми дарами, он открыл отряду удобную дорогу.

Дорога до столицы княжества заняла без малого восемь дней. Правда, могли управиться и побыстрее, но пришлось попетлять. Уже на подходе к городу Зубрович учуял-таки засаду, которую, посовещавшись, решили обойти. Для этого пришлось свернуть на раздорожье пораньше и проехать мимо небольшого городка, где собирались заночевать.

Ночевать, само собой, тоже пришлось абы-где и абы-как. А наутро еще предстояло пройти узким ущельем между холмами, переправиться через реку другой переправой и выйти к городу совсем с другой стороны. Но тут уже вел не Борута, а пан Якуб – зять старого Августовского. Он, как оказалось, десять лет прослужил у князя, пока не женился на будущей наследнице Августова.

Как не спешили, к закрытию ворот отряд опоздал. Видя издалека, как за последней подводой закрываются окованные железом створки, Гжегош вздохнул.

– Э-эх, опоздали. Опять на земле спать придется.

– А ты, Гжесю, видать совсем обленился! – Шутя упрекнул его все тот же пан Якуб. – Привык в Соколуве на мягких перинах отсыпаться. А иные и дубовой лавке рады.

– Ха! – Парировал Гжесь, ласково похлопывая по холке своего коня. – Не для того я на твоей Зоське женился, чтобы по лавкам маяться. Мне и дома, на перине, неплохо спится.

– Э не, братку, Зоська теперь твоя. – Так же смеясь ответил пан Якуб. – Никто тебя насильно в храм не тащил. А только шляхтычу от походов отвыкать не след.

– А я и не отвыкаю. – Снова отшутился Гжегош. – Я привыкаю, что вечером мы – орденцев бьем, а потом до утра – на перинах спим. Скажи, брате Боруто?

– Скажу. – Видя, что никто пока не спешит пенять «поганину» за побитие «детей Творца», Борута тоже посмеивался в усы. – Только орденцы – не князь. За теми сильно гоняться не надо: сиди себе дома, они сами придут. Прямо под домом побьешь, и можно обратно, к жене под бочок. Досыпать. А ясновельможный – не придет, вот и приходится самим … ноги трудить.