– Здравствуй, тетушка! – Вежливо окликнул он знахарку, заглядывая в дом.

– Кхе-кхе, – бабка Мина, как раз раздувавшая угольки под небольшим котелком поперхнулась смехом, закашлялась, а, отсмеявшись, приглашающе махнула рукой.

– Заходи, Борутко. Ты уж решил бы для себя, внук ты мне или племянник, что ли. А то то «бабушка», то «тетушка»…

– Ну, не пани Миндовгой же мне тебя величать. – В свою очередь усмехнулся в усы Борута.

– И то правда. – Знахарка тоже невесело усмехнулась. – Те времена, когда меня Миндовгой звали, давно в Немо сплыли. О Нетте, небось, поговорить пришел?

– О ней самой. – Кивнул Борута, усаживаясь и благодарно принимая чашку травяного взвару. – Поблагодарить зашел. Вижу, справилась ты с чужим недобрым.

– Справилась. – Бабка Мина задумчиво потеребила кончик одной из многочисленных косиц. – Когда знаешь куда смотреть, найти недолго. Только вот одного в толк не возьму, как сразу-то не разглядела?

– Может, не было этого раньше? – Так же задумчиво спросил Борута. Когда касалось дел волховских, он всегда становился таким: задумчивым, настороженным. Потому что в таких делах случайных слов не бывает, как и случайных дел. – А сейчас услышал кто-то, что Скирмут про вторую жену заговаривает, поспешить решил? Куда нить хоть вела?

– А никуда. – Бабка Мина сейчас тоже отставила свои старческие ужимки, и перед Борутой сидела в почтенных летах, но совсем еще не старая женщина. Сидела, задумчиво глядя перед собой озерно-голубыми глазами. – Обычно ведь как? У одного убывает, у другого – прибывает. А тут, то ли неумеючи делали, то ли, наоборот, очень умело. Словно дырку в ведерке с молоком проковырял кто-то, а плошку не подставил. И утекает молочко по капельке в сыру землицу…

– И не знаешь, чья работа была?

– Не знаю. – Старая знахарка огорченно вздохнула. – Вроде, из наших кто. Но следу такого я раньше не видела. Видно, новый кто-то. Пока я, видишь, ученицу себе искала, она у кого-другого учиться вздумала?

– Умгу. – Мысли Боруты витали сейчас вокруг, перебирая всех знакомых волхвов. У кого из них в последнее время новых людей в учениках видели? Что за люди? – Самоучка?

– Тоже может быть. – Пожала плечами бабка Мина. – Такие дурищи тоже хоть раз в год, да попадаются. Подслушала где чего, да не дослушала. Вот и вышло вкривь и вкось. – И, совсем без перехода. – Амулетик хоть покажешь? Чья работа?

– Отчего же не показать? – Бабке Мине Борута привык доверять с рождения. Поэтому, не задумываясь, развязал завязки ворота и выудил из-за пазухи кожаный мешочек.

– Хороша работа! – Знахарка бережно достала из мешочка медную пластину с непонятными знаками. Какие-то из них Борута узнал, большую часть – нет. А знахарка, тем временем, продолжала, осторожно проводя кончиками пальцев по врезанным в металл канавкам. – Старая. Силы кто-то сюда вложил – немерено. Уж не пойму, то ли девать ее некуда было, то ли последнее отдавал… Но сила добрая. Славный подарок. Не скажешь, откуда?

– Не скажу. Прости! – Склонил голову Борута, не желая выдавать тестя. Чем больше он сталкивался с силой амулета, тем сильнее подозревал, что не так прост дорогой тестюшко пан Януш, как хочет казаться.

– Ну и ладно. – Легко согласилась бабка Мина. – Где взял, там уже точно нет.

Иди, Борутко, женой займись. Хороша бабонька, но вижу, мается. Не прижилась она у нас пока. Да и наши тоже пока приглядываются.

– Да чего там приглядываться! – В сердцах махнул рукой Борута. – Можно подумать, мы тут – совсем уже медведи лесные. Можно подумать, я – первый, кто на пришлой невесте женится.

– Не первый. – Бабка Мина согласно склонила голову, чтобы Борута не видел, как лукаво блеснули ее глаза при виде такой горячности. – А, все ж, бабам нашим все, что не такое, все плохое.

– Скажи бабам, за своим хозяйством следили бы. – Проворчал Борута недовольно.

В письме Гжегоша, как и ожидала Мирослава, не было ничего особого. Все живы, все здоровы, все довольны… А если сестре чего-нибудь понадобится, так до Соколува путь недалекий. Пусть заедет или пахолка пришлет, все будет.

Так, постепенно, обживалась Мирося на новом месте, обрастая друзьями, завистниками и новой родней. Одно радовало: с мужем, кажись, поладить получилось. И понимание этого грело душу в особо пасмурные дни.

А затаившаяся в лесах и перелесках осень, тем временем, подбиралась все ближе к человеческим селениям.

Первые переселенцы пришли в Ятвежь Нову, когда листья на березах уже начали золотиться. Борутины парни к тому времени успели поставить уже четыре двора. Для Небра и Вигры, для Пьестилы с его Руткой, и еще два для тех, кто придут.

– Хорошо тебе, Небр! – Притворно вздыхал Пьестила, высыпая очередную лопату глины в месиво, в котором босоногий отрок водил по кругу старого мерина. – Будете с Вигрой одни в доме жить. А ко мне скоро теща пожалует.