И поднял столб пламени — до низа верхнего балкона.

Уверенно, четко. Как если бы всегда так и жег.

— Хорошо бы, чтоб дотягивался, — добавил азартно. — Там нас ждет отменный полигон для практики, в городе с этим сложнее.

Признаться, меня малость смущало, что Чеслав куда больше налегает на теорию и пространные беседы, чем на практику в моем обучении. Слов он лил не меньше, чем туча льет воды в иной ливень. Как человек, который за многие годы безмолвия истосковался по собеседнику, и, наконец, обрел такового. Также я вполне допускаю, что планетнику просто нравилось звучание его голоса.

Практических же заданий тучеводец мне задал ровно два. О первом я уже упоминал: постепенный нагрев каменюки (или любого другого подходящего предмета) в ладонях, эдакую медитацию по-огневому. Вторым требованием Чеслав меня озадачил, попросил он меня сотворить цветочек аленький, о пламенных лепестках, искристых тычинках и молниевых прожилках, а пестик чтоб сиял истинным пламенем.

На вежливый вопрос мой: для чего оно ему (и мне заодно), планетник велел сказки читать по вечерам, коли нет своего разумения, то к мудрости тех, кто жил и творил до моего рождения, прислушаться.

— Сказка ложь, да в ней намек, — буркнул я тогда, вспомнив нашего парадника.

— Верно, верно, — покивал в такт словам Чеслав. — Коника любой мало-мальски рукастый кузнец подкует, а блохе подковы справить только мастер особый сподобится. Былички да сказочки часто хранят отзвуки глубокой мудрости, пренебрегать ими не следует.

— Это задание на концентрацию? — я потер лоб, признавая резонность витиеватых аргументов. — И на контроль огня?

Чеслав хохотнул, и в звуке его смеха послышались громовые раскаты.

— Выйдет с тебя толк, коли не сгинешь раньше времени. Кто силу обрел, тот стремится к величию, то естественно, то понятно. Только вот ведь в чем шутка: не обуздав, не удержишь. Не отточив инструмент, только грубую поделку им соорудишь. Что до тебя, ученик, то пыхнуть лучиной и выгореть, что может быть бездарнее?

Задание оказалось с подвохом: если сам бутон сформировать и удерживать у меня получалось, то мелкие детали никак не складывались вместе с огненно-цветочной основой.

Теперь, в свете ночных событий и отсвета огненного столба, замысел тучеводца стал для меня яснее. Контролю — день, развитию мощи — ночь. Или в какое там время меня сморит с моим особым графиком трудовой деятельности.

Последнюю мысль, про мощь и контроль, я высказал вслух, для шерстистого.

— Коли так, я напрасно встопорщился, — отозвался Кошар, не сводя завороженного взгляда с огненного столба. — Но я ж не знал: вот ты лежишь ни жив ни мертв, невыразимо в словах, каков ты был. Даже так: ты и был, и не был.

— Сон — смерти младший брат, — повторил я одну из излюбленных присказок отца, которыми он отговаривался от ма, чтобы остаться в кабинете с работой, а не в спальню идти.

Па спал помалу, не более пяти часов в день.

Я договорил, отпустил огонь и занялся зарядкой, обычной, телесной. На балконе, на воздухе, разминаться самое оно, разве что не побегаешь. Так для бега у меня цельный парк под окнами разбит.

— Не накликай, — посоветовал Кошар, спрыгнул с перил и, вальяжно помахивая хвостом, удалился.

Следующим утром на Финбане меня встречали Шпала и пара железных коней.

— Покатим вдвоем? — уточнил я, вспомнив вчерашнюю реплику кровососа, про не самого опытного в ряду знакомцев Макса.

— Ты да я, да мы с тобой, — указал в мою сторону кулаком, а после ударил себя в грудь Находько. — Так-то я еще льдышку-малышку зазывал, но той сегодня не до нас.

— Чего это? — удивился: подумалось мне, что случай родственницы оборотня должен был заинтересовать Ташу.

— Сегодня годовщина смерти ее отца, — без тени привычного шутовства ответил Макс.

— Не знал.

— Как и я, — приятель хлопнул по седлу... по сиденью мотоцикла. — Понеслась душа по кочкам. Малышка грит: если что можно увидеть, ты светочем засветишь своим. Будет что-то, чего мы не поймем, два мужика-долбоящера, то ей пересказать, она докумекает.

— Прямо так и сказала? — хмыкнул я, зная немного манеру Бартош выражать свои мысли, и манера эта была куда суше, сдержаннее.

— Хрен ты засушенный, АБ, — отмахнулся Находько. — Добавил малеха экспрессии. Так все ж понятно? А раз так, то двигаем коней, пока коня не двинули.

И мы выдвинулись, свернув болтологию. Что в положительную сторону отличает езду на байке от поездок на четырехколесном транспорте, так это отсутствие лишнего трепа. Тут с тобой говорит один только ветер: шепотом, свистом, а то и воем, и твой механический зверь отвечает рыком мотора. Время от времени «цивилы» своими сигналами встревают в ваш диалог с ветром, но класть вы на них хотели с прибором...