– Случайность распространялась на небытие, она проистекает из «первичного» небытия? – задумался Дрейк.

– Да, если мы принимаем, что она, случайность, стохастичность, имеет место сейчас в принципе, – то она проистекает оттуда, из небытия. Как говорили раньше, до «момента до сотворения мира». Сам факт появления первого свойства – случайности – изменил небытие. Именно из-за случайности «возникло» что-то недетерминированное, неописуемое и не обладающее никакими свойствами. Я беру тут слово «возникло» в кавычки, потому что это не было актом возникновения, творения – эти термины неприменимы к произошедшему. Небытие «агностично» – никакие наши определения к нему в принципе неприменимы. К небытию «со случайностью» – тоже.

– И когда случайность появилась, вне времени, благодаря ей возникло ещё что-то, совершенно неопределённое, не попадающее под характеристики бытия?

– Не имеющее отношения ни ко времени, ни к материи, ни к каким иным известным нам принципам и законам. Это что-то можно обозначить как недифференцированное метапротосвойство природы, ничего не определяющее, пустотное, но отличающееся от породившей его случайности. И в этот же «момент», когда случайность «сыграла», она стала первым фундаментальным принципом.

– А метапротосвойство – вторым.

– «Одновременно», так сказать, но учти, что времени тут никакого ещё в помине нет.

Дрейк раскумарился:

– Итак, в самом начале не было ни слова, ни Духа, летающего над водой, ни измерений, ни энергии, ни законов, ни материи, ни времени. Вообще никаких «особенностей». И первым свойством этого абсолютного ничто была… случайность. Понимание начала времени, материи и энергии повлияло на нас не меньше изобретения колеса. Даже странно, что никто не додумался до таких простых вещей раньше. Виноваты, конечно, философы-идеалисты – «прорабатывали» вопрос сознания. Ага, с какого хера небытие вот так – чпок – и поимело сознание и всякие другие гегелевские погремушки? И где оно было до этого, сознание? Не дуплили и физики, размышляя о появлении материи, причём вот сразу в невъебенных метагалактических количествах.

– Ну почётное первое место по мракобесной антинаучности, справедливо говоря, носит концепция нелокальности в копенгагенской интерпретации квантовой механики.

В каюту зашла Черничный Пирожок. Дрейк срочно спрятал косячок, благо он был бездымным.

А вот Дик спалился.

– Миндальный Пряничек, не сердись, я так, на полшишечки только.

– Продолжай, мне интересно, – Миндальный Пряничек уселась в ногах Дрейка. – Но давайте проветрим.

– Только не открывай иллюминатор, – хихикнул Дрейк.

Дик прибавил тяги вытяжки и продолжил:

– Итак, дорогие влюблённые…

– Дуй-ка на [censored]! – пригрозил Дрейк, он немного стыдился своих тёплых чувств к корабельной леди.

– А можно как-то обойтись без мата? – без всякой надежды уточнила Черничный Пирожок.

– Без него невозможно было положить столь сложный свет, вырывающий с заднего плана вашего сознания нужные очертания. Эти софиты слепят тебе глаза, ты отворачиваешься от них, как от палящего Солнца, и в какой-то момент периферическим зрением замечаешь «лес за деревьями» – контуры любови и ужаса.

– …случайность привела к тому, что ex nihilio появилось что-то ещё, лишённое свойств нематериальное и вневременное свойство. И тут произошло нечто очень важное: небытие разделилось. Хочется сказать «надвое», но это неверно, потому что эти категории не счётные, их нельзя описать цифрами, к ним неприменимы математика и логика. Но часть небытия обладала этим неописуемым и непознаваемым чем-то, метапротосвойством, а часть – нет. Это был ключевой момент – появилось свойство разделения. Именно оно легло в основу машинерии Мультиверса – все события в нашей реальности основаны на постоянном бесконечном разделении миров.

Обретя свойство разделения, небытие разделялось и дальше, можно сказать, плодило виртуальные, несуществующие «копии», всё так же лишённые энергии, в том числе энергии вакуума. Безо всяких частиц, размерностей и времени. Строго говоря, никаких копий в привычном нам понимании не было, конечно, потому что не было чисел и чего-то, что поддавалось счислению. Но было разделение. Небытие «заполняло» нигде, при неприменимости к данному «процессу» категорий места, пространства и времени. Разделяющееся небытие было так же непостижимо, как и любое иное небытие, – в отсутствие таких понятий и свойств, как размерность, пространство и бесконечность.

– Благодаря фундаментальной случайности выделился метапротопринцип, недифференцированное и неописуемое метапротосвойство. И его появление обозначало изменение небытия. Изменение – ещё одно фундаментальное свойство, помимо разделения, верно? – спросила Миндальная Печенька.

– Фактически свойство изменения отделилось от метапротосвойства – так себя проявило свойство разделения с участием случайности, эффекты которой тогда были исключительно сильны.