— Да как вы смеете?! — взвизгнув, впервые подал голос этот мордатый хлыщ, — да я вас!

— Что ты меня?! — Лиду уже несло.

— Раз Вы военнослужащая, почему не в форме?! И не в своей части?! В отпуске?! Командировке?! Документы есть?! В комендатуре отметились?!

Ах ты, сука! Пугать решил! Лида зло улыбнулась:

— А с каких пор сотрудники НКВД должны отмечаться в комендатуре? — удивленно спросила она. Видя, как майор начал бледнеть, продолжила: — Но если уж Вы так настаиваете, товарищ майор, завтра за мной заедет капитан госбезопасности Назаров, и я решу вопрос с отметкой. Заодно поинтересуюсь у него, почему по тыловому Тамбову ходят такие нарядные майоры в то время, когда на фронте не хватает обмундирования и знающих командиров, — майор стал белее мела, — Ну а если товарищ капитан не сможет мне ответить на этот вопрос, тогда придется обратиться к командиру, подполковнику государственной безопасности Стаину, уж он-то точно поможет разобраться в этом безобразии.

— Лида, ну что ты?! — залебезила Зинка, — Женя просто хотел помочь! Даже, Женечка?! Майор часто-часто закивал головой, а Зинка уже потащила его в сторону вокзала: — Да и вообще, нам уже пора, потом еще поболтаем. Пока, Лида. И они спешным шагом стали удаляться. А из Лиды словно выпустили воздух. Что она несла?! Зачем она поругалась с этим майором?! Он же ей ничего плохого не сделал! Просто Зинка разозлила своим пренебрежительно-презрительным тоном. А если бы этот майор Евгений ее арестовал?! Шадрина вспомнила, что оставила документы дома, в кармане кителя. Ой, кулема! Возвращаться? Нет! Тут пройти-то осталось. Она медленно побрела к заводу, кирпичный забор которого был уже виден. Настроение было испорчено. Хотелось плакать, и в то же время горло перехватывало злобой. А ведь они с Зинкой были подружками! Как она стала такой?! А еще комсомолка! Противно! Как же противно! Там девчонки, заживо сгорая, самолет свой во врага направляют, чтобы, умирая, хоть одного фрица с собой зацепить, а тут такие живут и радуются! Твари! И Панина тварь! Лида в ярости скрипнула зубами. Когда она такой стала?! Ведь дружили, вместе на речку бегали, в кино ходили, на танцы. Ночевали друг у дружки, секретами своими девичьими делились. Ну да, любила Зинка тряпки, всегда модницей была. Но чтобы вот такой стать…

А на проходной ее не пустили. Вот так! Потому что сама дура! Ну как можно забыть документы?! Просто раньше ее тут знали, она выросла на этом заводе, прибегая сюда после школы к маме в библиотеку. Тут были самые лучшие, самые новые книги! А читать Лида любила всегда. Только теперь завод-то стал оборонным. Охраняемым. А она растяпа! На глаза сами собой стали наворачиваться слезы. Так-то не велика беда, можно вернуться домой и дождаться родителей. Но все равно обидно! Лида развернулась и понуро пошла на выход от расстройства не заметив, входящего на проходную мужчину и врезавшись в него.

— Девушка, осторожней, — придержали ее за плечи. Лида подняла голову: — Лида?! Шадрина?!

Девушка, улыбнувшись сквозь слезы, кивнула.

— Да. Здравствуйте, Филипп Сергеевич, — столкнулась она с папкиным начальником инженером Севостьяновым.

— Ты к отцу, маме? — приветливо улыбнулся мужчина.

— К маме. Папа занят наверное.

Севостьянов хохотнул:

— Не то слово. Горячо у нас сейчас! Все для фронта! Постой, постой! Михаил Иванович говорил, что ты в армию ушла.

Лида кивнула:

— Ага, ушла. Сейчас в командировку прилетела. Сегодня. С командиром. Вот пришла. А документы забыла в кителе. А меня не пускают, — сбивчиво, перескакивая с одного на другое, зачастила Лида.

— Да? — Севостьянов недоверчиво посмотрел на ее гражданское пальто, но зацепившись взглядом за сапоги, усмехнулся и крикнул охране: — Пропустить!

— Но Филипп Сергеевич, не положено же!

— Под мою ответственность! Я провожу!

Усатый вохровец, пожав плечами и недовольно зыркнув на Лидочку отошел в сторонку.

— Спасибо, Филипп Сергеевич, — глаза Лиды радостно блестели.

— Не за что. Пойдем, провожу тебя. У нас теперь строго, — они прошли через сваренный из полудюймовых труб турникет, — ты надолго?

— Не знаю, — девушка пожала плечами, — мы по делу здесь, как управимся.

Севостьянов задумался:

— Значит так. С директором я поговорю. Маму на два дня отпустим. А вот отца, извини, не могу! У нас аврал, заказ из Ставки!

— Да я понимаю, Филипп Сергеевич. Спасибо вам!

— Давай, беги к матери, — улыбнулся инженер, — не заблудишься?

— Нет, конечно! Скажете тоже! Спасибо! — еще раз поблагодарила девушка и рванула к библиотеке.

Только вот вместо мамы за столиком рядом с картотекой сидела, зябко кутаясь в шерстяную, кое-где подъеденную молью, шаль незнакомая девушка в очках.

— Здравствуйте, Вы из какого цеха? — подняла она на Лиду строгие, огромные из-за толстых линз очков глаза.

— Здравствуйте. Я не из цеха. Мне Валентину Михайловну Шадрину.

— Она на заводе, на чтениях. Может, я Вам могу помочь?

— Нет, мне Валентина Михайловна нужна. Я ее дочь.

— Ой, Вы — Лида, да? — тут же оживилась девушка, — Мне тетя Валя про Вас столько рассказывала, столько рассказывала! Вы с фронта, да? На побывку? А я Катя. Нас сюда из-под Белгорода эвакуировали. Из Разумного. Знаете? — Лида, ошалев от такого натиска, помотала головой, но Кате было все равно, она продолжала выдавать слова с частотой пулеметной очереди. — А я на завод хотела пойти работать, а меня в библиотеку посадили! Велели подрасти, а я уже большая! Вот! — возмущенно протараторила Катя и выскочила из-за стола. Шадрина непроизвольно прыснула, перед ней стояла, гордо задрав к потолку нос, пигалица лет четырнадцати-пятнадцати, едва достающая Лиде до подбородка. Девочка обиженно посмотрела на Шадрину и надула губы. — Вот и они так же смеялись! Кто они, Катя не уточнила, но и так было понятно, что работники отдела кадров.