После чего, вдохновленный вроде как одобрением наркома, занялся форменным безрассудством — начал крутить фигуры пилотажа, в том числе и высшего. Испытания должны были проходить последовательно, постепенно. С тем, чтобы понять, как аппарат работает. Какие перегрузки испытывает. Где узкие места. Ведь после каждого полета его тщательно осматривали и проверяли. А тут такая нагрузка разом...

— Разобьется же дурак! Разобьется!

— Конечно разобьется, — кивнул Фрунзе. — Это же Чкалов. Но он по-другому не может.

— И вы так спокойно об этом говорите?

— Каждый человек сам себе злобный буратино, то есть, кузнец своего счастья. Валерий одарен. Он прямо-таки талантлив. Но совершенно неуправляемый и дурной. Это рано или поздно закончиться для него фатально.

— Он же самолет угробит! Сам-то ладно, раз дурак.

— Он его как раз проверяет по ускоренной программе. Вон как крутит-вертит. Наверняка хороших перегрузок достигает. Добрая проверка, хотя я ее и не одобряю.

— Но…

— Он обязательно себе шею сломает, как с ним не поступай. Так что к этому нужно относиться спокойнее. Валерий человек хороший и талантливый. Так что, думаю, сильно уж его наказывать не нужно. Просто передайте, что Михаил Васильевич приказал поставить его в угол как шалуна и проказника. На часик.

— Поставить в угол? — ошалело переспросил начальник аэродрома, хлопая глазами.

А остальные присутствующие заржали.

Фрунзе же, не дожидаясь приземления шалуна, сел в машину и отбыл. Он все равно проезжал мимо и решил взглянуть на то, как проходят испытания. Лишние полчаса погоды не сделают, а тонуса подчиненным добавят.

Новый самолет Поликарпова строился по техническому заданию под сильнейшим влиянием знаменитого Lockheed P-38 Lightning. За тем исключением, что он был деревянным.

Алюминия и сплавов на его основе пока в Союзе выпускали очень мало. Да, делалось все для решения этого вопроса. Однако чудес не случалось и Михаил Васильевич не видел смысла делать ставку на цельнометаллический боевой самолет раньше 1935-1938 года. Просто не получится обеспечить его сырьем в случае массового производства.

Так что этот «пепелац» имел силовой набор, собранный из дельта-древесины, обшивку ровных поверхностей из бальзы, а изогнутых — из стеклопластика. Благо, что «эпоксидку» уже «открыли» и даже начали мал-мало производить. Да и со стеклотканью дела наладились. Дельта-древесина же была по своей сути разновидностью бакелитового композита, получаемого склейкой под давлением множества слоев древесного шпона фенол-фольмальдегидными смолами. Последние и отечественная промышленность выпускала с нарастающим объемом, и у немцев получалось закупать.

Бальза же… кое-какие посадки ее уже имелись в районе Сочи. А так — Союз закупал очень и очень прилично этого сырья в Латинской Америке, благо, что никакого сильного рыночного спроса на нее не имелось. И никто не стремился эти закупки перебить. И не только закупал, но и запасал на специально развернутых стратегических складах. Чтобы, если что, не оказаться с, так сказать, голым задом…

Так что получалось с этим самолетом довольно интересно.

Да, не «лайтинг», но и на дворе всего лишь 1928 год.

Тем более, что этот самолет, что шалил в виду наркома, был единственным образцом. Нулевой моделью, на которой отрабатывали и изучали планер, а также, что намного важнее — механизацию крыла. А ее тут было дай боже. Да еще с электромеханическими приводами.

Так что Чкалов рисковал невероятно.

В любой момент могли отказать опытные агрегаты…

Туполев после завершения работ над «Пчелкой» занялся опять не стратегическими машинами. Согласился с доводами Фрунзе и взялся за двухмоторный бомбардировщик вполне традиционной схемы. Этакий «Москито» по-советски, который ему требовалось «слепить» с использованием все той же дельта-древесины, бальзы, стеклопластика и пары перевернутых картером вверх двигателей BMW VI. Ну и, само собой, с обширной механизацией крыла. На его проекте обкатывались те же самые электромеханические приборы, что у Поликарпова. Да и в целом — максимум общих решений и богатый обмен опытом. Они каждые две недели собирались на рабочее совещание и мозговой штурм…

— Красивый самолет… — мечтательно произнес адъютант, вспоминая кульбиты Чкалова.

— Красивый, — согласился нарком, — но, увы, он пока не более чем баловство.

— Как баловство? Вон какой быстрый и маневренный!

— Это верно. Но когда он в серию то пойдет? Году в тридцатом если повезет. Пока освоят — год еще пройдет — не меньше. Так что — это дело нужное, но далекое.

— Так три года быстро пролетят.

— Если начнется война — каждый день будет тянуться как год, — мрачно заметил нарком. — Особенно если у нас все станет плохо складываться.

Адъютант замолчал.

Фрунзе же погрузился в свои мысли.

Авиация СССР на начало 1928 года, несмотря на всего его усилия, была в целом весьма и весьма архаичной. В том числе и потому, что ее основой являлся Р-1 Поликарпова. Тот самый Р-1, который являлся копией британского de Havilland D.H.9A являвшийся, в свою очередь, модификацией одного из самых массовых самолетов Первой Мировой войны — DH.4, разработанного в 1916 году.

Научно-технический прогресс неумолимо и быстро бежал в перед. И Р-1 к 1928 году был в целом уже устаревшей машиной. Рабочей. Пригодной к делу. Но устаревшей. Однако на 1 марта 1928 года в РККА их числилось 1948 машин. Из которых 1417 располагались в военных округах западнее Урала. В том числе и 78 в УССР, откуда их благоразумно выводили под любыми предлогами. В первую очередь, конечно, на плановый ремонт и модернизацию.