— Цветочек, — однажды он перехватил ее за руку, поймав недалеко от станции, — тебе не нужно там ходить, там радиация, это очень опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадала еще сильнее. Пойдем, золотце.

Валерий повел ее в штаб по опустевшей дороге: на город уже опустились сумерки, и большая часть работников уже мирно посапывали в своих постелях.

“Мне нужно сказать Инге, что у нее появилась младшая сестра. Я представляю ее реакцию…”

— Мама на работе, так что, мы можем побыть вдвоем. — Инга привезла отца в их московскую квартиру. Они прошли на кухню, где девушка разлила горячий чай по кружкам и расставила посуду с дымящимся напитком на столе. — Я очень сильно переживаю за тебя, папочка. — Она взяла его за руку. — Я бы очень хотела, чтобы ты больше не летал туда…

— Инга, цветочек, у меня к тебе очень важный разговор.

У нее появилось испуганное выражение лица:

— Что случилось?..

— Единственное, о чем я тебя хотел бы попросить, не рассказывай ничего маме, она очень сильно расстроится, когда обо всем узнает.

— Я не понимаю…

— Инга, понимаешь, тут такое дело, что девять лет назад появилась на свет моя вторая дочка.

Девушка опешила:

— Что?..

— Вторая дочка…в Чернобыле…

— Дочка?.. В-в… в Чернобыле?..

— Я никому об этом не рассказывал, даже самому себе. Я предал твою маму, я предал тебя, я связался с журналисткой, она очаровала меня, и я не мог ничего поделать. Спустя год наших тайных отношений появилась моя вторая дочка. Она очень сильно похожа на меня, и когда-нибудь ты сама ее увидишь, в этом я, в общем-то, не сомневаюсь.

— Но почему ты об этом никогда не рассказывал?..

— Я боялся позора, и, если честно, до сих пор его боюсь. Я совершил массу ошибок за свои пятьдесят лет, и ты отлично знаешь, что твой отец далеко не честолюбивый человек, и, как все, имеет грехи за душой, но говорить о них всем подряд большая глупость.

— А девочка?

— Ее зовут Алина. Она прекрасна, как и ее отец.

Они надолго замолчали.

— Я не могу в это поверить…

— Увы, это правда, и то, что произошло в Чернобыле, это отчасти моя вина.

— Это все реактор, папа! Ты тут совершенно ни причем!

— Если бы ты узнала всю правду… ты бы ужаснулась, какой твой отец монстр.

— Не говори так! Ты никакой не монстр! Все совершают ошибки, это нормально! Как говорит мой муж: “кто не ошибается, тот не живет”! Вся наша жизнь состоит из проб и неловких шажков, проблем и неприятностей, без них бы человеческая жизнь стала бы скучной и бессмысленной!

Валерий устало улыбнулся:

— Я воспитал достойную дочь…

***

Улица Советская, двадцать шесть. Здесь двумя днями ранее обосновалось министерство угольной промышленности. Город Чернобыль ничем не отличался от обычных сел и поселков: такие же здания, такие же названия улиц. Единственная его отличительная черта — пугающая история.

Поздним вечером к двухэтажному зданию подъехало два автобуса, внутри которых сидело несколько крепких мужчин. Одним уже было за сорок, другим еще не исполнилось тридцати — совсем молодые ребята.

Прихватив с собой увесистые сумки, они выходили из транспорта друг за другом, останавливались, закуривая заранее приготовленные сигареты, и, когда перекур закончился, их повели к непримечательному парадному входу, где на ржавых петлях висела деревянная дверь.

— Добро пожаловать в Чернобыль!

— Мы наслышаны о нем, — мрачно произнес невысокий мужчина, поставив дорожную сумку у входа.

…Он уезжал из Тулы с тяжелым сердцем: его жена была на раннем сроке, сидела дома и часто закатывала скандалы, стоило ему прийти на пять минут позже.

— Я тут токсикозом мучаюсь, а ты где-то шляешься!..

Но он все равно ее любил. Безумно, до одури. Иногда казалось, что его приворожили, затащили в ловко расставленные сети, и — как вдруг из прекрасной красавицы любимая жена превратилась в оголтелую ведьму с бигудями в волосах и испачканном халате. Замени старое тряпье на модное платье, бигуди на природные кудри, а деревянную скалку, оружие массового поражения в семейных ссорах, на засосы, оставленные в порыве страсти — и ничего не изменится.

Это все та же ведьма.

Когда она забеременела, то стала еще невыносимее. Беременность способна превратить спокойную добрую женщину в лютую истеричку: “хочу то, хочу это, ты слишком мало уделяешь мне внимания!..”

Но он все равно ее любил.

— Люсенька, мне приходится пропадать на работе, чтобы прокормить тебя и нашего будущего ребенка. Будь хоть немного снисходительна…

— Ладно, — смеется, — я расценю это как прощение. Правда, посмертное.

И в этот раз началось то же самое: