— Не надо что? — глухо прошептал Максим, поднося руку к моим волосам и убирая за ухо выбившуюся прядь. Простой жест, легкое касание его пальцев к мочке уха, а у меня остановилось дыхание, стало не хватать воздуха, я обхватила его ладонь руками и отодвинула от своего лица, не чувствуя сопротивления. Максим уронил руку вниз, сжав пальцы в кулак, в глазах вспыхивали яркие блики.

— Не надо меня трогать. Хорошо? — попросила я жалобно, не сумев вложить в эту фразу нужную твердость.

— Я уже говорил, что не могу, — прохрипел Максим, наклоняясь к уху и обжигая кожу горячим дыханием. — Рано или поздно ты будешь моей, как ни бегай.

Вздрогнув, я отшатнулась и заморгала, чувствуя прилив влаги к глазам, хотелось плакать от собственной слабости, от бессилия, из-за тяги, которая возникала неумолимо, стоило ему оказаться близко ко мне.

Я ее чувствовала. Всем телом. Кожу кололи маленькие невидимые иголочки, тело простреливали мини-заряды тока, внутри разгоралось пламя.

— Я не убегаю от тебя, Максим, — вздернула я подбородок, желая быть сильной хотя бы с виду. — А говорю прямо: «мы» невозможны ни в каком виде.

— Можешь обманывать себя и дальше, моя маленькая недотрога, — улыбнулся этот наглец, каким-то неведомым мне образом притягивая к себе за талию. А я, завороженная нашим противостоянием, не заметила, как его наглые загребущие руки опустились на мою талию.

— Я не твоя… — пролепетала я, надавливая ладонями на твердую грудь и не понимая, как оказалась в ловушке его объятий.

— Пока не моя, но будешь, — бескомпромиссно заявил Максим, притягивая меня ближе. Но, как в дешевой мелодраме, послышался топот каблуков, а потом мы услышали недовольный возглас его девушки, выскочившей на кухню как черт из табакерки:

— Максим?!..

Максим

Просто! Это ни черта не было просто! Делать вид что ничего не произошло, понимать, что первый шаг исходил от тебя, и, если бы ты не пошел навстречу, возможно, от семьи ничего бы не осталось. И никого бы это не беспокоило, кроме тебя.

Почему родной отец не навестил в больнице? Мстил за точно такое же равнодушие от меня в прошлом? Но кто-то же должен быть умнее, в конце концов! Тая думает, что мне просто дается изображать непринужденность, но на деле роль королевы драмы уже прочно занята ею, не хочу составлять конкуренцию.

Во всей этой неразберихе со спальными местами я понял одно: как-то слишком уж Тая беспокоится о том, где будет спать моя невеста. Заботится о двуспальной кровати для нас, уверенная, что Илона приедет.

Зачем недотроге это нужно? Надеется заслониться от меня другой женщиной? Думает, что-то или кто-то удержит меня от нее? Как это, блядь, возможно, если один ее вид заставляет меня забыть об окружающей реальности?

Всё исчезает. Тем более когда она оказывается рядом и вся дрожит от моего присутствия. И вряд ли это один страх, я распознал трепет, исходящий от моей невинной девочки. А меня накрывает желание заботиться о ней и не причинять боли. Никогда.

Страх в ее глазах непереносим. Он даже перекрывает мой собственный страх при виде огня. Даже такого небольшого, как в камине. Его хватает, чтобы пробудить во мне травмирующие воспоминания о пожаре.

Нет, спать я в столовой точно не буду. Летний домик вполне сгодится для ночлега. Отдельная территория прекрасно подходит для соблазнения моей Таи, такой будоражащей в своей строптивости.

Но все планы пошли прахом, когда в столовой неожиданно нарисовалась Илона. От звука ее голоса захотелось заскрипеть зубами — разрушила такой момент! Тая дала слабину и впервые за всё время была так близко, готовая сдаться. Но беда не приходит одна. Вслед за Илоной в помещение ступил клоун Пазолини, превращая происходящее в комедию абсурда.

— Прекрасно, летний лагерь можно считать открытым, — мрачно пошутил я себе под нос, имея в виду наш общий ночлег в летнем домике, которого явно не миновать. Сказал тихо, но в образовавшейся тишине услышали все, каждый среагировав по-своему.

— Какой еще летний лагерь? — возмутилась Илона, бегая подозрительным взглядом по нашим с Таей лицам.

— Что это? — изумился итальянец, подходя ближе и расцеловывая Таю, которая по непонятной причине не выглядела удивленной при виде Илоны, а вот присутствие мужчины ее точно привело в ступор.

Вспоминая, как настойчиво Тая говорила о нашем с Илоной ночлеге, окончательно потерял понимание происходящего. Странно одно то, что приехала Илона. Но еще страннее…

— А как вы оказались вместе? — озвучил я свои мысли, чтобы не теряться в догадках. — И вообще, Илона, ты же должна быть на показах.

— Думаешь, я не знаю! — возмутилась она, небрежным движением стягивая очки на пол-лица, неуместные осенью, и плюхаясь в кресло возле камина. Показались заплаканные глаза, недовольная гримаса исказила правильные черты. — Но меня сняли! Как какую-то начинающую девчонку!