Людмила действительно готовила так, что пальчики оближешь, но, честно, я бы отдал поврежденную пулей селезенку за то, чтобы съесть те самые оладьи, которые пекла мне Тая, а потом сказала, что это третья попытка. Интересно, она хотела мне что-то доказать или себе?

Вот это незнание ее мотивов, желаний, стремлений — оно точило изнутри. Ни один человек не вызывал у меня такого сумасшедшего интереса, ни в одного я не хотел так сильно проникнуть. Хм, какая двусмысленная фраза, поймал себя на мысли.

Но именно она отражала мои истинные чувства, в которые Тая не хотела верить, отвергая меня раз за разом. Но ничего, я упрямый…

— Я не хочу…

— Ешь, я сказал. Ни слова не скажу, пока не съешь хорошую такую порцию и не запьешь горячим чаем. Чайник уже кипит, чайные пакетики в тумбочке, — кивнул я в сторону бурлящего электрического чайника на подоконнике.

— Чай из пакетиков вреден, так мама говорит — обронила Тая, с птичьим аппетитом начиная клевать свою порцию.

— Да? — я поднял бровь, смеясь над нелепостью этой фразы. — Вот, видимо, чайные пакетики вобьют последний гвоздь в крышку моего гроба.

— Ты о чем? — опешила Тая, красивые пальцы застыли с вилкой в руке.

— Ну как о чем? — с усмешкой откинувшись в удобном кресле, я любовался своей пугливой девочкой, предвкушая, как эти самые длинные пальцы гладят мой возбужденный член, а в испуганных глазах загорается возбуждение.

Поерзав от восставшей так не вовремя плоти, скрестил ноги и вытянул их вперед, радуясь, что сижу в пижаме, а не, как в американских фильмах, в ночнушке с завязочками на спине. Никогда не понимал, как мужики соглашаются такое носить, а потом фланируют по больнице с голым задом.

Улыбнувшись своим мыслям, так несоответствующим серьезности разговора, подумал, что мне предстоит огромная работа по превращению запуганной недотроги в смелую женщину, уверенно идущую по жизни. И почему-то не ощутил досады по этому поводу, а только радостное предвкушение.

Тая по-прежнему ждала ответа, и я встрепенулся, понимая, что слишком увлекся планированием нашего совместного будущего и любованием ее сшибающей с ног красотой.

— Я имел в виду, что лично мне плевать на вред от чайных пакетиков после того, что я пережил.

— О, прости. Это, конечно, глупо и бестактно с моей стороны…

— За что ты извиняешься? Ты меня ничуть не задела. Если я вечно попадаю в передряги, не значит, что нужно наплевать на советы от мамы. Вот так-то лучше, — кивнул я, глядя на полупустую тарелку и, заблаговременно поставив чашки с чертовыми пакетиками, разлил в них кипяток. — А теперь чай. От одного раза ничего не случится. А ты зато на человека станешь похожей. Что ты делала на улице? Там же дождь.

— Вышла на минутку свежим воздухом подышать.

Тая бледными пальцами обхватила горячую чашку, очевидно грея руки, бросила на меня осторожный взгляд, от которого захотелось выстрелить себе в лоб. Когда она уже перестанет меня бояться?!

— А чего принеслась сюда с улицы с сумасшедшими глазами?

— Переживала за тебя…

— Но здесь охрана, не было причины волноваться. Или ты насмотрелась фильмов, в которых переодетые в медсестер убийцы вкалывают через трубку капельницы смертельный яд?

— Это не смешно, Максим! Вот ты весь в этом. Шутишь постоянно, смеешься там, где не стоит.

— А ты чересчур серьезная и слишком сильно переживаешь зря.

— Вот поэтому мы друг другу и не подходим. Понимаешь?

— В самом деле? Из-за разных характеров? Побоку чувства, побоку наша история — главное, что мне плевать на вред чайных пакетиков, а тебе — нет?

С видом степенного вышколенного дворецкого на чайной церемонии у королевы, Тая расправилась с обсуждаемым уже который раз предметом и тяжело вздохнула.

— Ну ты же понимаешь, что дело не в этом, Максим. Я видела твои шрамы, — тихо закончила она. — Они ужасные…

— Стало противно, да? — я напрягся, чувствуя фантомную боль от ожогов.

— Нет, ну о чем ты говоришь? С чего противно?! — возмутилась Тая, звякнув ложечкой о край чашки, ее рука дрожала, и это было заметно. — Я представила всю ту боль, что ты испытывал. Я, конечно, могу сказать, что это из-за меня, но ты будешь спорить. Поэтому скажу просто, что ощущаю косвенную вину. А теперь эта пуля…

— А она тут при чем? К тебе явно отношения не имеет.

— Уверен? Ты еще не знаешь, что Борис Сергеевич… он… Ну-у…