— Эти упрёки не направлены в ваш адрес, адмирал. Мы знаем сколько усилий вы тратите на обучение экипажей и на улучшение условий их службы. Я всего лишь обратил ваше внимание на то, что у нашего славного Royal Navy есть много нерешенных проблем с которыми сложно справится даже боевому полному адмиралу. Я думаю, что пост первого лорда адмиралтейства позволит вам сделать наш флот непобедимым. Но к этому вопросу мы вернёмся после того, как ситуация в России будет взята под наш контроль. А пока, что вы скажите по поводу проведения учебных стрельб главным калибром броненосцев «Девастейшен» и «Тандерер»? Но только их нужно организовать так, чтобы это выглядело как красочное зрелище. Используйте в качестве мишеней корпуса старых кораблей, наполненных горючим материалом и порохом. А на берегу было бы неплохо соорудить некие сооружения отдалённо напоминающие форты Кронштадта. Пусть залпы ваших орудий разнесут всё это в прах на страх нашим врагам. А потом фотографы, которых следует пригласить на это представление поместят снимки на первых страницах газет. В нужный момент наши русские друзья поднимут аналогичную шумиху, но уже на страницах газет Санкт- Петербурга и Москвы. Естественно, что эти статьи и красноречивые фотографии с пробитыми броневыми плитами, разорванными бортами кораблей и превращёнными в щебень стенами фортов будут прочитаны и в Зимнем дворце, и на сенатской площади. Да и у русских моряков и артиллеристов резко уменьшится желание сопротивляться Royal Navy. В общем, помните, как весьма удачно писал об этом в своём трактате Сунь Цзы: «Каждое сражение выигрывается до того, как оно состоится».

— И еще, — добавил он, в задумчивости покусывая необрезанную сигару, намереваясь ее зажечь, но вышел из состояния крайней задумчивости и выдал следующую фразу:

— Если, паче чаяния и презрев осторожность северные варвары произведут в сторону вашей эскадры даже пистолетный выстрел, я разрешу вам разнести бастионы Кронштадта к чертовой матери вместе с той пародией на флот, что стоит у его причалов. А вот десантной операции совершать не надо. Как и сжигать Санкт-Петербург. Это будет абсолютно излишним.

[1] «Корабль Её Величества „Пинафор“, или Возлюбленная матроса»

[2] В этой реальности «Беллерофон» перегнали в Британию для ремонтных работ еще осенью 1879 года.

[3] скряга платит дважды (англ.)

Глава тринадцатая

Балтийское рандеву

Финский залив

6 марта 1880 года

Надо каждое утро говорить себе: сегодня меня ждёт встреча с глупцом, наглецом, грубияном, мошенником.

(Марк Аврелий)

Лорд Дафферин

Деревянная баржа, на бортах которой едва успела высохнуть надпись «Виктория» шла на буксире по Неве направляясь в сторону Маркизовой лужи по каналу, пробитому во льду, который был изрядно ослаблен неожиданно для марта теплой погодой. На палубе подобно баррикаде громоздились сундуки, баулы и чемоданы в которых разместилось движимое имущество британского посольства, а также личные вещи дипломатов. А посредине на мешках расположилась весьма живописная группа мужчин, чья одежда напоминала ту, в которой солдаты Наполеона шли по старой Смоленской дороге, когда поверх форменных шинелей были накинуты шубы, одеяла и даже женские шали. На первый взгляд могло показаться, что это жертвы кораблекрушения или пассажиры Ноева ковчега каким-то неведомым волшебством, перенесенным из допотопных времён в век девятнадцатый. Сходство с последним добавлял аромат навоза, которым пропитался буквально каждый дюйм палубы и стены небольшой надстройки. Дело было в том, что перед тем как удостоится высокой чести отправить вон из России всех сотрудников Британского Посольства, сие плавательное средство на протяжении нескольких лет перевозило в Кронштадт свиней. Хрюшки, перед тем как попасть в котёл и насытить желудки сотен матросов, во время своего последнего путешествия активно жаловались на свою незавидную судьбу и проявляли протест щедро засыпая ядрёным навозом подпалубное пространство баржи. Когда его Императорскому Величеству Михаилу II отдавшему категорический приказ: «немедленно отправить этих бриттов вон из столицы на любой свободной посудине» попытались деликатно намекнуть на сие обстоятельство, то Государь изволили ухмыльнуться и продекламировать четверостишье какого-то неизвестного поэта:

«Мы посадим их с в бадью, Кинем в море — и адью! Обойдутся и бадьею, Не давать же им ладью!» А потом добавил: не зачем миндальничать. Грузите и отправляйте. После разобрать баржу на дрова, ибо теперь на ней и свиней возить зазорно будет. Сии же вирши как-то незаметно стали достоянием народа, как и прочие хлесткие фразы Михаила Николаевича, сказанные в минуты гнева, совершенно случайно подслушанные караулом гвардейцев, охраняющих его резиденцию. И теперь нередко можно было услышать из уст фельдфебеля распекающего нерадивого подчиненного такие словечки, как: либераст или дерьмократ. Да постепенно и лексикон боцманов пополнился этими же выражениями. Но вернёмся к нашим баранам, сиречь английским дипломатам. Два дня посольство Великобритании находилось на положении осаждённой крепости. Его окружили рогатками и караул, составленный из солдат и жандармов, не позволял никому входить или выходить из здания. Исключение было сделано лишь для завоза продуктов и то, лишь после тщательной проверки. По истечении 48 часов послу передали ультиматум: если через сутки весь состав посольства не очистит сие помещение, то они будут выдворены силою и под конвоем. То, что сие требование было принято к сведению, стало ясно буквально через час, когда из всех труб дружно повалил белый дым сжигаемых секретных и конфиденциальных документов. Тот факт, что набережная с подчалившей к ней баржей была поблизости было великой удачей, ибо возможно впервые за всю прожитую жизнь посольскому люду пришлось изрядно потрудиться и собственными ручками на собственных спинах перетаскать на неё всю собственность британской короны, кою не придали огню. В процессе сего аврала они устали, взопрели и страшно хотели пить, а когда баржа неспешно отчалила и двинулась по Неве влекомая буксиром, к сим мукам добавился озноб. К счастью, один из наиболее молодых и активных клерков неожиданно нашел большой деревянный анкерок, в котором что-то заманчиво булькало. Вынув пробку и принюхавшись, Смит, так звали этого исследователя, понял, что он до краёв наполнен водкой. Посчитав это даром Божьим или прощальным подарком все вооружились чашками и иными ёмкостями и постепенно бочонок опустел. Но очень скоро они поняли, всю глубину коварства русских варваров, так как водка, выпитая в большом количестве без всякой закуски и воды начала стремительно и весьма настойчиво просится наружу. И к моменту окончания путешествия большинство посольских имели мягко говоря непрезентабельный для джентльменов вид, а их одежду было проще выкинуть на помойку, чем пытаться отстирать.

Единственный человек, избежавший этой печальной участи был посол Лорд Дафферин, он же Фредерик Темпл Гамильтон-Темпл-Блэквуд. Всё это время пока продолжалось плаванье он простоял у борта баржи, которая была для него ладьёй Харона, ибо, потерпев такое поражение в России его земной путь как дипломата был закончен и в Лондоне ему предстоит пройти через все круги ада. Тем паче, что нравы, царившие в Форин — Офисе ничем не уступали тем, которые были присущи ведомству Люцифера. А как всё прекрасно начиналось. Благодаря способностям к литературе и ораторству он сумел обратить на себя внимание самого Бенджамина Дизраэли и этот влиятельный политик на многие года стал его покровителем, помогая передвигаться по служебной лестнице не слишком задерживаясь на промежуточных ступеньках. А конечная цель представляла собой вожделенную мечту многих британских дипломатов и чиновников — пост вице-короля Индии. Не блистая особыми дипломатическими талантами, Лорд Дафферин старался компенсировать этот недостаток постоянной публичностью. Совершив единственное путешествие на яхте, он написал всего одну книгу, что создало ему репутацию ученого-исследователя и позволило занять пост президента Королевского географического общества. Второй беспроигрышный вариант не потерять благосклонность Лорда Биконсфильда было публичное поливание грязью России, чем он успешно занимался, используя для этого на первый взгляд совершенно не подходящие форумы. Выступая на заседании одного из научных обществ в Бостоне, Фредерик Темпл совершенно непредсказуемо для присутствующих от вопросов физики, неожиданно перешел к яростному обличению России и русских, утверждая, что они умственно ограничены, злобны и завистливы. По его мнению, в этой дикой стране невозможно что-либо изобрести или открыть, а если паче чаяния это и случалось, то лица, сделавшие сие, имели британские, германские или французские корни. Такая показательная русофобия приветствовалась в Лондоне и вызвала горячее одобрение Бенджамина Дизраэли, а также в Форин-офис. Фактически, любой ненавистник России занимающий государственную должность в метрополии или в её колониях приобретал своеобразную индульгенцию, освобождающего его от ответственности в случае провала своей деятельности. Так произошло и с лордом Дафферином, когда он, являясь генерал-губернатором Канады должен был попытаться внести некоторые изменения в договор, заключенный ранее с Северо — Американскими Соединенными Штатами и именуемый «Reciprocity Тгеаtу» (трактат взаимности). Речь шла о ловле рыбы в пограничных водах и имеющей для Оттавы самое жизненное значение. Как и большинство истинных британских джентльменов Фредерик Темпл Гамильтон-Темпл-Блэквуд и протчая, протчая, протчая, не собирался действовать законными методами и вместо того, чтобы обратиться прямо к вашингтонскому кабинету через английского посланника в Соединённых Штатах, занялся подкупом наиболее скандальных вашингтонских журналистов и приглашением в это дело некоего J. Ward, человека, известного в Америке за самого бессовестного парламентского маклака (МАКЛАК1, маклака, муж. (устар. презр.). Посредник при мелких торговых сделках, перекупщик). В результате Гамильтон Фиш, государственный секретарь при президенте Улиссе Симпсоне Гранте пришел в негодование и заявил, что не желает вести любые переговоры с жуликами и пройдохами. Такой провал мог бы стоить иному другому чиновнику места, но лорд Дафферин затеял очередное путешествие по просторам Северной Канады не забывая выступать перед со спичами перед индейцами и эскимосами, которые, впрочем, не поняли не единого слова из этих речей. Этот недостаток был устранён репортёрами, кои сами написали за аборигенов благодарственные ответы и описали небывалые гирлянды цветов, подносимые индейскими и эскимосскими девицами леди Дафферин, как посланцам Великобритании. Но полностью реабилитироваться перед официальным Лондоном ему удалось чуть позже, когда в заключении своего вояжа по окраинам Канады он встретил группу мужчин и женщин, иммигрировавших из России и страдающих от бедности и отсутствия средств к существованию. Фредерик Темпл Дафферин немедленно проявил горячее участие, кое выразилось в проклятиях царской тирании, панегирике прославляющего Британские свободы и в призывах вернуться обратно дабы отдать свои жизни освобождению родины от сатрапов и тиранов. Это было попадание в десятку. В многочисленных клубах и пабах джентльмены поднимали стаканы оглашая тосты в «честь мужественного и бескомпромиссного генерал-губернатора Канады», а уж после нескольких публикациях на эту тему в «Тimes» последовал долгожданный вызов в Лондон. В доверительной беседе, премьер-министр сообщил ему об отзыве из Санкт-Петербурга посла лорда Лофтуса и замене его на «человека большого ума, более вкрадчивого и изворотливого. Естественно этот разговор был фактически инструктажем определяющего цели и задачи «голоса Британии в России».

— Понимаете, граф, Российская Империя была, есть и будет врагом Объединённого королевства. А посему высказывание лорда Лофтуса о том, что «Англии и России “следует сообща продвигать цивилизацию и развивать как промышленность, так и торговлю в своих сферах, без какой-либо ревности и без стремления к гегемонии» более чем неуместно. Это одна из причин по которой вам следует занять его место на Дворцовой набережной в Санкт-Петербурге. Но не следует, пока слишком дразнить русского медведя. Это другая неместная крайность. Я имею виду поведение лорда Грэнвилла, назначенного Королевой главой британской миссии на коронации царя Александра II в Москве. Он дал бал, для которого был арендован небольшой особняк, не имеющий вместительного танцевального зала. Поставленная палатка, также не могла вместить всех приглашенных. И самое возмутительное не был приготовлен буфет с прохладительными напитками, а половина гостей, разместившихся за столом осталась без столовых приборов. А милейший посол Грэнвилл позволил себе в слух распространяться о том, что «русские дурно воспитаны и большое количество их приехало на бал без приглашения, поэтому и давка и приборов не хватает». А что в результате? Те дворяне, коих можно было отнести к нашим друзьям смертельно обиделись, и мы получили новых врагов. В России нужно вести себя в соответствии вот с этой поговоркой: «Velvet paws hide sharp claws»[1]. Говорить в глаза комплименты, а в нужный момент ударить кинжалом. Кроме этого будущего посла предупредили, что среди дипломатического состава есть несколько человек, выполняющих особое задание Форин-Офис, а посему лучше всего не стремится проконтролировать их деятельность и выполнять все их просьбы. Безусловно, разговор должен был закончится на приятной вести.

И лорду Дафферину пообещали, что в случае успеха в России, исполнится его заветная мечта о весьма непыльной и прибыльной должности вице-короля Индии. Не премьер-министр, ни тем более сам новоиспеченный посол даже не догадывались, что русская разведка сработала на опережение. Вся истинная сущность многофамильного лорда (в те времена несколько фамилий у аристократа были скорее нормой, нежели исключением), включая его приключения в Канаде были внимательно изучены военным агентом в Лондоне генерал-майором А.П. Горловым и в виде письма легли на стол Военного Министра Д.А. Милютина. Дмитрий Алексеевич, изучив сей документ убедился в его важности и счёл необходимым доложить Государю. После чего он был перенаправлен в МИД с высочайшей резолюцией: «Его Императорского Величества рукою написано: Можно сообщить Кн. Горчакову». А после канул в лету, ибо очень часто донесения русских разведчиков оставались гласом вопиющего в пустыне. Но Канцлер Горчаков в данном случае повёл себя можно сказать по-ангельски, если сравнивать его с предшественником графом Нессельроде. Сей государственный муж, чье рождение произошло на британском корабле, который к сожалению, не затонул, а благополучно добрался до России почитал себя англиканином. А посему с завидной регулярностью ходил исповедоваться в церковь Иисуса Христа. И одному только Богу известно, сколько ещё ушей слушали откровения Канцлера Российской Империи. Это даже не глупость, это предательство. Тем не менее Лорд Дафферин старался понравится всем. Постоянно улыбаясь, он компенсировал свой низкий рост длинным носом, казалось, что он старался буквально вставить в самое сердце собеседника. Он разговаривал с людьми, естественно не из числа своих подчинённых, необыкновенно любезно, стараясь очаровать их лестью и нежными переливами своего голоса. Он старался встречаться с писателями и философами, но тут немалые проблемы создавала ему собственная супруга. Бывая на приёмах, когда присутствуют жёны дипломатов, а также МИДа России, она старательно демонстрирует пуританские нравы, так ценимые Королевой Викторией и постоянно ведёт себя чрезвычайно холодно. Её плохое знание французского языка осуждалось в Высшем Свете Петербурга, где среди дам не принято общаться на английском. К счастью, в январе 1880 года последовала рекомендация из Лондона, в соответствии с которой следовало отправить жен посольских сотрудников в Англию. Что-то назревало, атмосфера в Санкт-Петербурге была как будто наэлектризованной.