Перл присела на корточки и открыла шкафчик под раковиной, беспокойно отсчитывая секунды — сколько она может пробыть здесь, не привлекая внимания? Там обнаружились другие средства для оказания первой помощи: эластичные бинты, марлевые салфетки, еще какие-то упаковки в глубине. Вдруг она услышала, как позади постукивает какой-то лежащий отдельно предмет, и просунула туда руку. Быстро ощупав содержимое полки, она потрясла коробку с марлей — снова что-то застучало.

Внутри была флешка для цифровой камеры, размером с ноготь. Перл повертела ее в руках, лихорадочно соображая, и вздрогнула, услышав снаружи шаги Бриджеса. Она опустила флешку в карман, выключила кран и вышла.

С двумя тарелками, нагруженными сэндвичами и чипсами, они поднялись на палубу и сели рядом так, чтобы Бриджес мог следить за парусами. Акил тем временем пошел вниз. Перл чувствовала бедром флешку, словно та была источником тепла. Тристан стоял у штурвала, кажется не замечая никого из них, не отрывая взгляда от зеленого буя примерно в четверти мили от берега Литтл-Никату.

Акил принес бренди для себя и белое вино для Куинн и Хэдли и поставил бутылку между девушками. Ветер изменился, и молодые люди вернулись к управлению парусами. Все молчали, только Тристан периодически отдавал приказы. Яхта обогнула буй, избегая опасного места, и повернула к Китовому Зубу. Перл несколько раз заметила, что Хэдли и Куинн смотрят на нее. Они не шептались, просто разглядывали, оценивали ее. Перл начала чувствовать себя глупо из-за того, что сидит одна с тарелкой недоеденных сэндвичей; она встала, прошлась и оперлась на рубку, как вдруг яхта накренилась.

Куинн и Хэдли ничего не сказали, когда Перл бухнулась на палубу рядом с ними, живот у нее скрутило, и она уже пожалела о своем безрассудстве. Приближаться к двум девушкам, связанным ненавистью к тебе, — все равно что класть голову в пасть льву и надеяться на лучшее. Подружки красили ногти в ярко-красный цвет, передавая друг другу кисточку. Ни одна из них не проронила ни слова, и Перл уже собиралась встать и уйти, но отступать было обидно, поэтому она задержалась еще немного. Тут Куинн заметила:

— Бриджесу не понравится, что ты сидишь здесь с нами.

— Не ему решать. — Перл пожала плечами под их долгим взглядом. — Мы с ним просто друзья.

Куинн скривилась:

— Очень оригинально.

— Ничего оригинального. Это правда.

Блондинка окинула ее оценивающим взглядом, а потом отвернулась и уставилась на океан. Снова воцарилось молчание.

— Вот интересно… — Куинн откинулась назад, скрестив длинные ноги на уровне лодыжек. — Мне одной кажется странным, что мы, в сущности, сидим на плавучем мавзолее? — Хэдли шикнула на подругу, оглядываясь, не слышал ли этих слов Тристан. — Нет, серьезно. Он ничего не выбросил. Я видела внизу резинки для волос и блеск для губ, принадлежавшие Кэссиди. Это все равно что хранить обрезки ногтей.

— Прошло всего полгода, — тихо сказала Хэдли. — Наверно, он еще не готов. Ну правда… можешь ты себе представить? Последний раз, когда ты видел родителей живыми, ты поругался с ними из-за какой-то ерунды. — Она покачала головой. — Как такое пережить?

— Он мог бы нанять кого-нибудь, чтобы выбросить весь этот хлам. Моя мама так и поступила, когда умерла тетя. Хочешь не хочешь, а от ненужного приходится избавляться. — Куинн поправила солнечные очки. Перл заметила, что она ненатуральная блондинка, но мелирование было изысканным и варьировалось от медового оттенка до платинового. — Как ты думаешь, в доме то же самое? Все причиндалы покойников так и лежат на своих местах? Вот жуть-то.

Хэдли покрыла лаком ноготь на мизинце.

— Говорят, пожар был ужасным. Там, скорее всего, мало что осталось.

— Тогда надо снести дом к чертям.

Хэдли злобно захохотала.

— А что? Слушай, я не стерва. Но невозможно жить рядом с памятником своим убитым родственникам и одновременно пытаться преодолеть посттравматический синдром. Ему вообще не нужно было оставаться здесь на зиму. — Куинн бросила взгляд на Тристана. — Он плохо выглядит.

— Он красавчик, — тихо произнесла Хэдли.

— Ну да, но выгладит все равно неважно. — Куинн едва заметно кивнула в сторону Перл. — Жаль, ты не тусовалась с нами два последних лета. Тристан показал себя во всей красе. Закатывал в Тенни-Харбор такие вечеринки — пыль столбом.

Перл удивленно подняла брови.

— Странно. А выгладит как интроверт.

Хэдли задумчиво осушила бокал и налила себе еще вина.

— Он очень изменился. После того как всю эту историю долго мусолили в новостях и репортеры ходили за ним табунами… Думаю, он просто хочет, чтобы его оставили в покое. А когда его семья впервые приехала сюда на лето? О господи…

— Что такое? — Перл видела, как они обменялись взглядами, и знакомая бессильная досада поднялась в ней при виде этой телепатии — наивысшего проявления девичьей дружбы, которого она сама никогда не могла достичь. — Что?

Куинн с самодовольной улыбкой откинулась на спинку шезлонга.

— Разврат. Вот и все, что я могу сказать.

Хэдли захихикала.

— Тебе ли не знать.

— Заткнись. Я не сказала, что сама принимала участие, только слышала об этом. Стать порнозвездой «Ютьюба» не входит в мои планы. Кроме того, — она намеренно затянула паузу, покатав голову туда-сюда на спинке шезлонга, — это только провинциалки принимают участие в таких развлечениях. Угости их, например, коктейлем, и они на все согласны.