В чате было несколько гневных сообщений от Тары, переполненных ругательствами. В сути — она просила не закрывать переписку, ибо иных способов связи с низкоуровневыми игроками нет, и быть в полной готовности, не покидать позиции и не действовать без приказа. Как она объяснила — не заслужили, без надобности, не имеем серьезного веса в предстоящей битве и вообще скорее всего сдохнем первыми. Однако я спокойно ответил, на что получил сухое «принято».

Еще несколько долгих минут ничего не происходило. Решил перечитать то самое первое письмо Тары. Нервы уже ни к черту. Лежит он в пространственном кармане, так как имеет свойство «крохотный», а не выкинул я его просто потому что не подумал об этом. Не зря. Указания к бою и важная информация из него помогли немного поправить мозги, что так и норовили взорваться от напряжения.

От Тары.

Добавь меня в список друзей и пригласи в закрытый чат. Сделай это немедленно. Мне самой некогда этим заниматься.

Постараюсь коротко. Я твой координатор, все мои слова — это прямые приказы командования. Подчиняться безоговорочно, иначе выставим статус «предатель родины». Если ты не в курсе — это конец твоего участия в войне. Отверженные могут быть атакованы кем угодно, а НПС будут тебя люто ненавидеть. Прецеденты были, подтвержденные, хоть и не у нас. Так что не играй в героя и постарайся не быть придурком.

Теперь, по существу. Твоя прямая задача — не покидать позицию ни при каких условиях, если не поступит иного приказа. Это касается всей роты. Только если останешься последним и будешь серьезно ранен — сваливай.

Второе — не умирай! Я серьезно. Ты не поверишь, но даже одна смерть не ключевого игрока будет ощутима и может стать фатальной для всего сражения. На самом деле для каждого в походном святилище Солнцеликой зарезервировано одно воскрешение, но это не значит, что можно пойти и быстренько дать дуба, чтобы отсидеться в подвалах штаба, ты понял?

Если не объясняли, а тебе вообще скорее всего ничего не объясняли, то читай и запоминай, поможет стать чуть менее растерянным, а то, наверное, чувствуешь себя как первоклашка заплаканный. Походное святилище воскрешает рядом с собой в большом радиусе всех погибших игроков, дружественных к жрецу, активировавшему реликвию. В нашем случае если ты отойдешь от святилища дальше, чем на два километра, то этот финт ушами не сработает. Зарядов там осталось тридцать восемь и это очень мало! Так что умирать запрещаю.

Главное. Приказы. Их может быть всего два. Вперед — идешь со своими ребятами и убиваешь всех враждебно настроенных игроков и НПС, пока я снова не выйду с тобой на связь. Назад — возвращаешься опять же со всеми в крепость. Всё.

Тупых вопросов не задавать, в чат не мусорить, познакомиться даже не пытаться. Как всё начнется я тебе напишу, чтобы подтвердить готовность.

Хмыкнул… свет погас? Пришел в себя у стены окопа, на земле. Меня тряс Торвальд — совсем еще зеленый боец моей роты. Почему у него лицо в крови? Не слышу его голоса, только какой-то гул. В глазах плывет. Твою мать! Я вскочил на ноги, грубо оттолкнув товарища, в следующий же момент меня сломало пополам и вырвало, а голова заныла тупой болью, казалось, по всей внутренней поверхности черепа. Беглый взгляд на полоску хитпоинтов — трети как небывало.

— Командир! Вы в порядке? Командир!? — с хрипотцой надрывался Торвальд.

— Я в норме. — коротко бросил я. — Докладывай.

Парень только растерянно хлопал глазами и вертел головой, видимо сам не в силах понять, что происходит.

— Гррр! — я рычал и матерился, понимая, что по нам ударили чем-то серьезным. — Оружие к бою! Стрелки! На позиции!

Послышалось кряхтение справа — кто-то осыпанный землей обильно смешанной с кровью, как бурый жук, пытался встать на ноги, держался за голову. Слева, за спиной парня, который кстати молодцом, вытащил меч и приготовил на левой руке надтреснутый баклер, дальше по траншее поднимались мои бойцы. Отлично.

Взобрался аккуратно на бруствер, не рискуя пока смотреть в бойницу. По небу гулко катились десятки, если не сотни самых разнообразных заклинаний сталкиваясь, стрекоча, рассыпая зонтики искр, вспучиваясь огненными бутонами, расползались опасно выглядящими зелеными и черными кляксами по небу, сыпались на наши головы.

В поле я увидел зарево взрывов и облака пыли. Наши маги в связке с крепостными орудиями давали знатно прикурить противнику, которого я, однако, еще не видел. Спешно огляделся — по всему фронту то тут, то там происходило то же самое, что и у нас. Полтора десятка прямых попаданий. Не повезло попасть под раздачу, что уж сказать. Врагу очевидно достается сильнее. Как же они собираются штурмовать?

— А ну ка собрались, сучьи дети! — рявкнул я, слезая с бруствера. — Кто там, мать вашу ноет уже!? Атака только началась! Затк…

Договорить я не успел. Встал как вкопанный. Датц и Тетц. Братья. Я не был с ними близок, но они всегда одни из первых молча и уверенно меня поддерживали, шли уверенно, никогда не скулили на тренировках. Обычные парни, хорошие бойцы, крепкие ребята… были.

Их немного обступили остальные, кто только мог поместиться в тесном окопе, шлемы опущены, оружие в руках подрагивало. Датц лежал головой на коленях брата, грудь и живот грубо вскрыты, словно он взорвался изнутри. Тетц рыдал, роняя горячие потоки соли на застывшее удивленное лицо брата. Заметно, что очень сдерживается. Его правая рука была выдрана до самой ключицы, левая же заканчивалась в районе локтя алыми лохмотьями. Я подошел, бойцы молча уступали дорогу. Бросил взгляд на хитпоинты Теца и тяжело вздохнул, но не успел ничего сказать. Парень меня опередил.