Добраться до генерального директора было так же сложно, как и до Сабельфельда. И это мероприятие достойно более тщательного обмозговывания.

А у меня сегодня великосветский прием. Поэтому к часу дня я была дома. И после обеда занималась исключительно собственной персоной.

Покрутив локоны перед зеркалом, я решила, что по такому случаю лучше все же обратиться к специалисту. И набрала номер другой своей подруги — Светки. Ее волшебные руки не раз приводили мое окружение в восторг. Дома ее не оказалось. Я позвонила ей на работу и наконец-то попала в десятку.

— Конечно, Танюша. Ради такого случая уж я вовсю расстараюсь. Приезжай.

Прыгнув в машину, я помчалась в парикмахерскую. Там я проторчала не менее двух часов. И когда я вернулась домой, времени, по сути, осталось лишь на то, чтобы перевернуть гардероб в поисках достойного наряда и одеться. Это оказалось архисложной задачей. Прическа, которую с любовью соорудила подруга на моей голове, настойчиво требовала шикарного длинного платья с декольте. А я никак не могла решиться облачиться в такое. Все же я еду туда работать. И как же карикатурно я буду выглядеть, если мне придется подглядывать и подслушивать.

Передо мной встала дилемма: либо надеть зеленое длинное платье с разрезом сбоку и перекрещивающимися бретелями, либо подобрать что-то попроще и разломать шедевр парикмахерского искусства на голове. Не решив задачу самостоятельно, я бросила кости.

— Ох, коллеги мои милые, только вы можете знать, как мне поступить. Вы же все видели и все знаете.

Комбинация 36 + 20 + 11 — «Вы излишне заботитесь о мелочах, забывая о главном».

Вы, конечно же, правы. Метко, но туманно по отношению к выбору имиджа. Я взглянула на часы и поняла, что менять этот самый имидж уже слишком поздно.

В шесть вечера позвонил Сабельфельд с предложением прислать за мной машину. Это меня устраивало и давало мне шансы более насыщенно провести вечер.

Говоря по телефону, я задумчиво перебирала кости в левой руке. Двинув ею неосторожно, я задела о подлокотник. Боль пронзила локоть. И кости высыпались на столик самопроизвольно: 4 + 21 + 25 — «Позор и бесчестье падут на ваш дом, если вы не сумеете критично оценить положение вещей».

Вот это номер. Страшная угроза, милые. Отказаться от мероприятия возможности нет — с минуты на минуту прибудет машина. Остается одно — попытаться «критично оценить положение вещей».

Благодаря пунктуальности Сабельфельда я прибыла в «Русь» одной из первых. На двери красовалась вывеска «Для посетителей закрыто. Банкет». По стенам зала ресторана были протянуты гирлянды из гелевых шариков, ярко-красные чередовались с ослепительно белыми.

Эстрада, где уже разместились музыканты, настраивающие инструменты, была заставлена по краям огромными корзинами с цветами. Столы, застеленные белоснежными скатертями, стояли буквой П. На них тоже цветы. Нестройный гул голосов и инструментов, умопомрачительные запахи, деловито снующие официанты в белоснежных фартучках, накрывающие столы, — все свидетельствовало о грандиозности намечающегося банкета.

— Вы обворожительны, Таня. Зеленый цвет так идет вам, — сказал Сабельфельд, заботливо принимая у меня шубу.

— Спасибо. Я рада, что вам понравилось.

Оставив вещи в гардеробе, мы прошли в зал.

Гости, прибывшие на банкет, объединившись в небольшие группы, вели неспешную беседу. Не будь рядом Сабельфельда, я была бы жутко одинока среди них. Он представил меня как старую знакомую.

— А это, Таня, моя жена и ваша тезка Татьяна Александровна. Познакомьтесь, пожалуйста.

Жена Владимира Ивановича — сероглазая изящная среднего роста женщина, с черными как смоль волосами, мило улыбнулась мне:

— Очень приятно, Татьяна Александровна.

— Взаимно.

Я узнала в ней женщину в собольей шубе, беседовавшую в банке с молодым человеком. На вид Татьяне Александровне было лет тридцать, не более. У меня закралась мысль, что для нее брак с Сабельфельдом был скорее удачной сделкой, чем венцом безумной любви. Хотя мое мнение может быть необъективным, ведь в обаянии Владимиру Ивановичу не откажешь.

После поздравлений и торжественных речей гости заняли места за столом.

Я оказалась рядом с Сабельфельдом, разумеется, не случайно. Ведь мне предстояло совмещать приятное с полезным, точнее, с необходимым.

Море шампанского и коньяка потихоньку начало делать свое дело. Негромкий светский разговор за столом плавно набирал обороты. Гости постепенно становились более словоохотливыми и громогласными. Тосты за здравие и процветание компании следовали один за другим. В некоторых из них сквозила откровенная лесть.