Шрифт:
— Да, фотография действительно мерзкая! — сказала я, опуская газету: все мои мысли были уже далеко от снежного Тарасова.
— Да при чем тут фотография?! — взвился Орлов. — Ты почитай, что они тут пишут!..
Заголовок статьи был не лучше фотографии: «Новый подвиг тарасовской супервумен!» Я усмехнулась и, сев на свой стул, принялась читать. Не хочу приводить весь тот бред, написанный в этом опусе, скажу только, что в статье говорилось, как при моем гениальном содействии милиция обезвредила группу особо опасных преступников.
Фамилия Геннадия в статейке тоже упоминалась, причем называли его там моим способным учеником. Прочитав это, я рассмеялась.
— И что там смешного? — как-то странно спросил меня Орлов.
— Поздравляю тебя! — все еще смеясь, ответила я. — Теперь можешь звать меня сенсеем!
— Сенсеем?! — переспросил Геннадий. — Так, значит, мне у тебя учиться нужно?!
— Что ты завелся? — спросила я, не понимая причин его злости. — Господи, что тут такого?!
— Что такого?! — вновь переспросил Орлов, вскакивая со стула. — Посмотри другие газеты! Везде тебя превозносят до небес, а меня хорошо, если одной строчкой упомянут!
— Конечно, — я попыталась превратить все в шутку. — Если бы я тебя вместе со стулом не уронила, то тебя упоминали бы сейчас только в некрологах.
— Даже так?! — поперхнулся Орлов. — Значит, это ты меня от смерти спасла? Прекрасно, пусть все считают так. Только мне-то известно, как ты становишься знаменитой, — просто знаешь, перед кем в нужный момент надо повертеть своей упругой задницей.
Вот уж этого я не ожидала вообще. Я уже успела догадаться, насколько велико самолюбие Орлова, но кто сказал, что из-за его неудовлетворенного тщеславия я позволю себя оскорблять?! Одним прыжком я оказалась рядом с ним и влепила ему звонкую оплеуху.
Орлов оторопел и был вынужден проглотить следующие слова, готовые сорваться с его губ. Лицо Геннадия налилось кровью, и мне показалось, что он ударит меня. Хотела бы я посмотреть, что у него из этого получилось бы!
Однако Орлов сдержал себя.
— Надеюсь, ты понимаешь, что после этого я не могу оставаться в твоем доме?! — зло спросил он. — Можешь забыть о моем существовании!
— Скатертью дорога! — крикнула я ему в спину и плюхнулась в кресло.
Все! Прощайте мои мечты о встрече Нового года где-нибудь на теплом юге! Хотя почему прощайте?! На Орлове этом свет клином не сошелся!
Услышав, как за ним захлопнулась дверь, я поднялась с кресла и достала из сумочки свои верные гадальные кости. Надо же было узнать, на что теперь потратить мой заслуженный гонорар.
Кости в этот раз принесли мне комбинацию 16+26+6, что означало: «Ведите себя так, чтобы свое достоинство сохранить, и на разумный компромисс пойти, и быть оцененной по достоинству!»
— А может, я была слишком резка с Орловым? — спросила я саму себя, глядя на кости.
И ответила самой себе:
— Брось, Танька! Ты была права! Вот так-то!..
Эпилог
До Нового года оставалось три дня. Весь город, казалось, только и жил предвкушением этого события, лишь огромное мрачное здание в самом центре Тарасова было несказанно далеко от всей предпраздничной суеты. В этом здании царили свои законы, далеко не согласующиеся с извечными законами природы.
Несмотря на поздний вечер, приемная Вениамина Аркадьевича постепенно заполнялась народом. Сотрудники Тарасовского отделения конторы собирались небольшими группами в разных углах и переговаривались вполголоса.
То один, то другой представитель этих изолированных друг от друга формаций переодически украдкой бросал взгляд на застывших у дверей Глеба и Сергея. Последние два месяца эта парочка была неразлучна, словно сиамские близнецы. Для полного сходства им общей пуповины только и не хватало.
— Говорил я тебе, Серега, не морочь начальству голову своими дурацкими выдумками! — прошипел Глеб, озираясь по сторонам. — Из-за твоих идиотских экспериментов мы едва не оказались в таком месте, куда и Макар телят не гонял!
— Нет, Глеб! — весело оскалился Сергей. — Я теперь думаю, что точно не доживу до того момента, когда ты перестанешь ворчать и жаловаться.
— Конечно, не доживешь! — пробормотал Глеб. — Шеф, несомненно, открутит тебе голову раньше.
Глеб не успел досказать, каких еще пыток предстоит натерпеться его младшему товарищу. Дверь кабинета Вениамина Аркадьевича приоткрылась, и молодой сотрудник ФСБ с замашками английского дворецкого предстал перед собравшимися.
В одно мгновение в приемной воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь шмыганьем какого-то некстати простудившегося сотрудника. Псевдодворецкий укоризненно посмотрел на него, подождал, пока тот управится с собственным носом, и лишь затем произнес: