Я удивленно поднял на него глаза, задаваясь вопросом, действительно ли он настолько слеп, что видит только это, когда смотрит на меня.

— Посмотри немного внимательнее Данте, я не милая девушка. И быть Каллисто тоже не было прогулкой по парку. Может, твой отец и сделал из тебя мужчину, но я сама сделала из себя женщину. Каждый порез и каждый шрам только закаляли меня. Каждый перелом и трещина только закаляли мою решимость. И все, что я потеряла только укрепило мою душу. Я не дрогну перед худшим из вас, потому что хорошего во мне больше нет.

Данте остановил меня у входа в кафейтерию и повернулся ко мне лицом. Его взгляд прошелся по моим чертам и я уверенно ответила.

— Если бы ты была моей, я бы защитил тебя от всего, что мир когда-либо мог обрушить на тебя, — сказал он. — Никто и никогда не посмел бы обидеть тебя или отнять у тебя что-то.

Он протянул руку и заправил мои сиреневые волосы за ухо, заглянув глубоко в мои глаза.

И на мгновение мне почти захотелось сказать "да". Как хорошо было бы позволить кому-то другому заботиться обо мне и исправлять все ошибки, которые были допущены в отношении меня. Но это было не то, кем я была.

Я положила руку на его щеку и подняла на него глаза, желая, чтобы он увидел во мне нечто большее, чем та картина, которую он нарисовал в своем воображении.

— Но это не то, чего я хочу, — твердо сказала я. — Мне не нужно, чтобы кто-то заботился обо мне, защищал меня или владел мной. Я вполне способна сделать это сама. И мне все равно нечего терять.

Я жестко улыбнулась ему и зашла внутрь, чтобы позавтракать, оставив его присоединиться к своему клану в дальнем конце комнаты. С того места, где стояла я, все же я была свободнее, чем он. Принадлежность к одной из банд казалась мне чем-то вроде кандалов, приковывающих к определенному образу жизни и лишающих свободы в принятии собственных решений. Мне было все равно сколько власти они обещают или какую защиту предлагают, у меня не было ни малейшего желания вступать в их ряды.

Пройдя вдоль стойки, я взяла бублик и кружку кофе, а затем села в конце зала. Я сосредоточилась на еде и подняла глаза только тогда, когда услышала, что кто-то зовет меня по имени.

— Вот ты где! — с энтузиазмом сказал Леон, проходя через всю комнату ко мне.

За ним следовала Минди, держа в руках большую черную коробку перевязанную белой лентой.

Леон с ухмылкой опустился напротив меня и я бросила взгляд на его длинные, беспорядочные волосы. Не похоже, что он пытался привести их в порядок этим утром и я была просто удивлена, что он встал с постели до начала занятий. Минди поставила передо мной коробку и оценивающе посмотрела на меня, прежде чем он отмахнулся от нее щелчком пальцев, словно она была пятнышком грязи на его перчатке и она поспешила прочь.

Я нахмурилась, глядя ей вслед, прежде чем снова уделить ему внимание.

— Ты не можешь просто выключить это дерьмо? — спросила я, прежде чем он успел сказать то, что, черт возьми, он собирался сказать. Он буквально подпрыгивал на своем месте и я могла сказать, что он хочет, чтобы я спросила о коробке, поэтому я решила притвориться, что ее здесь нет.

— Что за дерьмо? — спросил Леон, нахмурившись, явно обескураженный тем, что я не спросила о коробке.

— Харизма Льва или как там ее. Странно наблюдать, как куча девушек падают ради тебя на колени, словно орава заводных барби. Конечно, ты можешь просто освободить их от этого, если захочешь?

— Ты ревнуешь, маленький монстр? — с надеждой спросил он.

— В твоих мечтах.

— Тогда ты хочешь быть эксклюзивной? — поддразнил он.

— Никогда, — легко ответила я. Это дерьмо никогда не приносило пользы моей маме. Я могла бы полностью отдаться одному мужчине, только если бы он оказался моей Элизианской Парой. Габриэль, похоже, считал себя таковым. Но я не поверю в эту чушь, пока не буду стоять под звездами, глядя ему в глаза и отвечая на вопрос судьбы. И даже тогда я бы попросила показать мне контракт, прежде чем поставить свою подпись на пунктирной линии. Я была уверена, что даже судьба может быть открыта для переговоров.

Леон провел рукой по светлой щетине на челюсти и посмотрел на меня, словно пытаясь уловить ложь, но ее не было и ему пришлось оставить эту тему.

— Итак… — Леон наклонился вперед и побарабанил пальцами по коробке, на его лице появилась возбужденная улыбка.

— Разве ты не собираешься завтракать? — спросила я небрежно.

— Я… ты не собираешься спросить о…

— Есть много исследований о пагубных последствиях пропуска завтрака, — я откусила еще кусочек от своего лакомства, чтобы скрыть улыбку.

— Минди принесет мне что-нибудь после того, как ты…

— А такому растущему мальчику как ты, действительно нужно следить за собой.

— Если ты хочешь перенести это в более подходящее место, я уверен, что ты вполне можешь наблюдать, как быстро растет часть меня, — пошутил он и я рассмеялась, так как он застал меня врасплох. Я не знала, как Леону удается так легко вызвать во мне радость. Когда его не было рядом, я не чувствовала, что во мне вообще осталось что-то подобное. Как будто я не была способна чувствовать ничего, кроме горя, боли и потери. Но время от времени Леон прорывался сквозь все это, даже не пытаясь. Он заставлял меня чувствовать радость, легкость и смех и я просто хотела выпить все это и никогда не отпускать.