— Это двадцать четыре тысячи, — прошипел я.

— Проценты, — сказала Сэл, пожав плечами. — Это единственная сделка, которую я предлагаю, кроме того, что твоя сестра будет работать на меня.

Мама смотрела на меня расширенными глазами, надеясь, что я собираюсь спасти ее. Я обожал эту женщину, но иногда мне очень хотелось, чтобы у нее выросли яйца. Всю свою жизнь она позволяла людям обходить ее стороной. Моему отцу, отцу Эллы, Старушке Сэл и бесчисленному множеству других людей. Она всегда ждала рыцаря в сияющих доспехах, когда ей следовало бы надеть свои собственные кольчуги. Но это не собиралось меняться и я не позволил бы Элис расплачиваться за это.

— Ладно, — сказал я.

— Пропустишь платеж и твоя сестра выйдет на сцену в тот же вечер, — добавила Сэл.

— Уверен, я смогу помочь обучить ее, как удовлетворить клиентов, — с усмешкой добавил Петри и меня охватило желание ударить его по чертовой роже, пока его большой нос не расплющится в ничто.

— Я не пропущу ни одного платежа, — огрызнулся я. Я понятия не имел, как достану эти деньги, но я сделаю это. Чего бы мне это ни стоило. Я не позволю этим мудакам сломать крылья моему ангелочку.

— В таком случае лучше сделать это в обязательном порядке.

Сэл встала и протянула мне шишковатую руку.

Я не колебался. Я прошел прямо мимо матери, которая жалобно хныкала, когда я впечатал свою ладонь в ладонь Сэла.

Магия засияла, когда сделка была заключена и я был связан условиями, о которых мы договорились.

Я купил свободу Элис.

Теперь мне нужно было только понять, как, черт возьми, я собираюсь за нее заплатить. 

Словно спать в комнате с двумя парнями, которые, по моим предположениям, могли быть убийцами, было недостаточно, чтобы вывести меня из себя, то это случилось сейчас, когда я точно, на сто процентов опаздывала на свой первый урок.

Я обошла вдоль и поперек коридоры Альтаир Холл (здание, по которому Леон бродил со мной вчера), но так и не нашла его. Лучший в школе гребаный поручень для скольжения вниз? О да, я хорошо знала эту сучку, мы с ней с моей вампирской скоростью спускались и поднимались по лестнице в шесть прыжков, но комната двенадцать — один? Нет, этой задницы здесь не было.

Гребаный Лев — перевертыш.

В следующий раз, когда я столкнусь с Леоном Найтом, я устрою ему экскурсию по своему кулаку.

Со стоном разочарования я опустилась на пол в почти пустом коридоре и сделала спокойный вдох, закрыв глаза и сосредоточившись на своем усиленном чувстве слуха. Я прослушала бессмысленные разговоры, спор о том, что мантикора съела чью-то помаду, девушку, выходящую из себя из-за того, что она купила тампоны не той марки и, наконец, слишком бодрый голос. "Доброе утро, профессор Титан!"

Джекпот.

Так звали моего профессора и голос доносился откуда-то с этажа ниже моего. Достаточно близко, чтобы мне показалось, что он находится у меня под ногами.

Я добралась до самого лучшего, мать его, перила в академии, бегло огляделась, обхватила его ладонями и со скоростью вампира — ринулась вниз по ступенькам.

Куриное дерьмо.

Я пыталась убедить себя, что дело в скорости, а не в отсутствии яиц, но расстояние между моими бедрами было откровенно издевательским. В следующий раз. Может быть.

Я стремительно обогнула лестницу, заметила дверь, скрытую в тени за ней и вздохнула с облегчением, обнаружив на двери блестящие латунные цифры 1201.

Открыв дверь, я обнаружила еще одну лестницу, по которой быстро спустилась и попала в лабораторию зелий.

Белая плитка блестела повсюду: стены, пол, потолок, заставляя меня думать, что это место было оборудовано для того, чтобы мыть его из шланга и я задалась вопросом, зачем в Солярии это нужно. Мои школьные опыты по приготовлению зелий были, конечно, скромными, но, оглядывая склянки, пробирки, флуоресцентные жидкости и банки, наполненные всякими темными и отвратительными вещами, я сомневалась в том, на что себя обрекаю в этом месте.

— Мисс Каллисто, я полагаю? — раздался хриплый мужской голос из передней части комнаты и я подняла подбородок, чтобы окинуть взглядом море студентов в огромной аудитории и увидела, что профессор Титан смотрит прямо на меня.

На его грубоватом красивом лице сияла теплая улыбка, а кустистые бакенбарды с серебром стекали по щекам. Голубые глаза внимательно наблюдали за мной, когда он пригласил меня вперед и у меня возникло внезапное видение одного из тех отстойных школьных фильмов, где учитель тащит новенького перед классом и заставляет его произнести речь о том, кто он такой и насколько отстойная его жизнь, а все смотрят и смеются.