Эти сидели молча, тоже стараясь не шевелиться, надеясь, что я выйду, я бы и вышла, если бы Марк не предупреди и если бы не снабдил каморку наблюдательной системой, всё же, какой он умный, всё предусмотрел… Но неужели они о нём говорили, когда грохнул взрыв, если этот звук был взрывом?.. Что, получалось, они взорвали Марка?.. Мне стало холодно, я поёжилась, оглядываясь по сторонам. Неужели безумная пляска смерти продолжается? Неужели ей мало жертв?

Да нет, не мог Марк погибнуть. Не может быть… этого не может быть… Марк такой умный и прозорливый, не мог он так глупо попасться… нет-нет, не мог…

Не надо сейчас думать об этом. Не надо позволять этим мыслям парализовать меня. Я не могу выйти из отупения после того, как не стало Володи, мы расставались с ним на месяцы, да что там, на годы, и я спокойно жила, зная, что он существует, что он где-то на этой земле, он был рядом, даже когда я не видела его, я чувствовала, что он есть. Даже не видя, не слыша, не зная, что он делает и где он, я знала, что он есть и этого было достаточно. А теперь его нет, и гармония этого мира разрушилась. И я не могу найти себе места в этом, новом мире без него. Даже Валера, эти несколько часов рядом с ним не исправили положения, не оживили, не вернули меня прежнюю, а он единственный, кто вообще мог это сделать.

Так что же я прячусь тогда? Может быть, пусть они сделают, что хотят и всё на этом, все мои мучения закончатся? Моя жизнь полна унижений, насилия, отвращения и злости, которые лились и лились на меня. А я сопротивлялась, меня топили, но я всплывала, барахталась, как та самая лягушка в сметане, и выбиралась. Я всегда побеждала тех, кто думал, что овладел моей жизнью, потому что по-настоящему владела ею. А теперь я не владела ничем, и даже не видела в этом смысла, если я сопротивляюсь, а всё становится только хуже.

Раньше страдала только я, а теперь стали погибать люди. Сначала Наталья Ивановна, потом Марк совершил то, что теперь убьёт его, потому что убийство не проходит бесследно. И из-за кого всё это? Почему погиб Володя? Ни в какой несчастный случай я не верю, и Марк не верит. Вон они, разворошили всю нашу квартиру и теперь сидят в нашей передней, ожидая, когда я… как он сказал: «шасть!»? Ну да, шасть…

Так чего жду? Выйду, и пусть сделают то, зачем пришли. Если они убили Марка, они убили Володю, и всё из-за меня. Кого теперь они убьют? Платона? и… Валеру. Это Марк ничего не знает о Валере, и то, если Глеб не разболтал, а этот Вито знает… И что, я позволю убить всех, только бы спастись самой? Ради чего? Чтобы остаться в пустоте?..

Мне стало ещё холоднее, этот холод не просто проник внутрь меня, он будто бы там зародился. Я легла на диванчик, он узкий и довольно жёсткий. В гробу так же? Володя, скажи мне?

Володя, зачем я прячусь? Ну, ради чего?! Кому нужно, чтобы я жила, если все умрут, как ты? Лучше я выйду, и пусть меня отправят к тебе… Пусть…

Я не заметила, как слёзы полились, заполняя мои уши, намочили волосы на висках, и, кажется, даже на затылке.

– Машину разминировать тогда надо… – услышала я.

– Да хрен с ней. На чеченцев спишут, если что.

– Идём, пожарники едут.

– Пожарные, придурок, это жуки-пожарники…

– Да ладно, умный больно… – вдруг услышала я в своём склепе. Те, что пришли выпотрошить и убить меня, неожиданно перестали быть только тенями на экране.

Меня вдруг ударило током. Я даже села.

И что, я позволю им коснуться меня?! И ладно меня, кто только не сделал этого уже, я позволю им сделать детей из моих клеток, но сделать по их уродливому подобию?! То, о чём сказал Марк…

Тогда все умерли, погибли зря. Всё тогда зря?

Да как же так можно?! Сдаться?!

Ты никогда не сдавалась, мерзавка! И вдруг раскисла. Как ты смеешь предавать тех, кого убили из-за тебя? Соберись, стерва, ишь, разлеглась.

Я поднялась, чувствуя себя так, словно сбросила старую кожу, старый панцирь растрескался или это был кокон, в котором я обитала так счастливо, так богато и благополучно. Где я была знаменита, интересна многим, признана, желанна. Желанна до степени ставшей запредельной, когда человек рехнулся и решил сделать себе игрушку по моему подобию. Пора бабочке выбраться из этого кокона и зажить новой жизнью.

Я открыла бутылку с водкой, налила себе в стакан, рюмок здесь не было предусмотрено, и выпила столько, сколько вошло в глоток, который влился в горло, минуя рот. Внутренности обожгло. Весь мертвящий холод сразу растворился. Мне показалось, что я услышала смех Володи: «Ну ты даёшь, Танюшка! Маладца! Так держать! И не разнюнивайся больше». Удивительно, не помню, чтобы я прежде пила водку, но сейчас мысли мои неожиданным образом прояснились, мозг заработал, кажется, даже в руках появилась ловкость, а в спине – сила.