Я не стал ее останавливать. Она должна переварить это сама в себе. Переварить и согласиться со мной. Участь Родерика Шими не должна повториться в ее жизни ни в коем случае!

Я этого не допущу!..

***

Селена

…Окровавленные истерзанные руки с тонкими длинными пальцами, вцепившиеся в мою одежду, обескровленное лицо и потухающие синие глаза, смотрящие на меня в жутком отчаянии…

— Рик… — сквозь хрипы и боль шепчет Баиль пересохшими губами… — Я клянусь… тебе…

Я — Родерик — чувствую, как в глазах закипают слезы.

— Баиль… только выживи… — шепчу в ответ, как сумасшедший, — умоляю!!!

— … клянусь… встретиться… с тобой снова…

Видение, пронесшееся перед глазами после слов отца, было не просто картинкой. Оно источало вселенскую скорбь, отчего моя внутренность скрутилась узлом, и стало безумно тесно в груди.

Уйти! Сбежать!!! Только бы не чувствовать эту жуткую боль…

Я выскочила из комнаты Лавиана Шими и рванула прочь.

Хотелось забиться в какой-нибудь угол, сжать голову руками и перестать мыслить, дышать, чувствовать…

Баиль погиб из-за меня! Его убили из-за меня!!! Я опасна для него! Он должен жить…

Я не перенесу этого снова. Я сойду с ума…

Впереди по коридору замаячили ученики, и я в панике свернула на лестницу.

Внизу на нижних этажах было столпотворение, слышались голоса, смех, поэтому я рванула наверх, на крышу…

Никогда еще здесь не была, но знала, что существует смотровая площадка, установленная для наблюдения за звездами.

Мне отчаянно требовалось одиночество.

Бежала так быстро, что перестало хватать дыхания.

Порыв холодного ветра растрепал мне волосы, как только я выскочила на крышу.

Солнце медленно садилось на горизонте, окрашивая небо в яркие закатные цвета.

Игнорируя холод, я поплелась к смотровой площадке, представляющей собой большой прямоугольник, огражденный металлическими перилами.

Ветер резанул по повлажневшим глазам, заставив веки сомкнуться, но как только я зажмурилась, меня прорвало.

Нет, я не стала рыдать, как настоящая девчонка: даже сейчас я помнила о своей конспирации, но плач душил меня изнутри, так что мне пришлось закрыть свой рот ладонью.

Голова кружилась, силы из-за потрясения уходили из тела сильнее обычного, хотя полноценный голод все еще не наступил.

Впрочем, сейчас я меньше всего думала о себе.

Я думала о том, что мне действительно лучше расстаться с Джонасом навсегда. Ради его безопасности.

Я знала, что отец сказал правду: об этом же говорили и мои обрывочные воспоминания. Родерик считал себя единственной причиной того, что Баиль погиб. Но виновных в смерти друга, как сказал Лавиан, он наказал своими собственными руками…

Как же это невыносимо больно — потерять его!

Снова я подобного не переживу…

— Селий?

Голос за спиной заставил меня вздрогнуть и замереть. В нем слышалось удивление, тревога, и сердце мое снова сжалось: ОН здесь! Баиль-Джонас здесь…

Мне нельзя ничего ему говорить! Лучше уйти молча, пока мы еще можем расстаться на полпути.

Ах, зачем я сегодня в лесу умоляла его не бросать меня??? Как опрометчиво! Если бы я только знала…

Поспешно вытерла слезы и медленно обернулась к Джонасу, надеясь, что сходящий на землю полумрак скроет следы моей скорби.

Парень стоял рядом и смотрел на меня с большим беспокойством.

Молниеносным рывком он приблизился ко мне, схватил меня за плечи и тревожно заглянул в глаза.

— Селий? Что случилось? Тебе… плохо? Снова… симптомы ослабления?

Я смотрела в его глаза, ставшие в полумраке серыми, и ощущала свою беспомощность. Эти дорогие черты, этот любимый взгляд… как же я буду скучать по ним!!!

— Селий! — Джонас слегка встряхнул меня, и в голосе усилилась тревога. — Ты слышишь меня? Совсем плохо? Ответь!!!

Что я могла сказать? Мне действительно было плохо, ужасно, но не столько телесно, сколько глубоко в сердце. Но не скажу же я об этом прямо? Поэтому я просто кивнула.

Меня тут же обняли и прижали к груди.

— Я помогу тебе… — тихий шепот обдал тёплым дыханием ухо и шею, заставив меня замереть и покрыться мурашками по всему телу. Рука Джонаса скользнула на мой затылок, заставляя голову слегка откинуться назад, и горячие губы тут же накрыли мои.

Этот поцелуй показался мне просто ошеломительным.