— Так он выбыл. Перевелся в другой вуз. — Продолжает работать, щелкая по клавишам, перенося информацию с листика на столе в компьютер.

— Почему меня не поставили в известность? — чересчур порывисто.

Не могу угомониться. Просто какое-то эмоциональное недержание.

— Жанна, ну блин, ты прости, конечно, но ты же не проректор и даже не куратор их группы. Просто замазюкай его корректором, и все.

У меня начинают дрожать руки. От нервного напряжения глаза наполняются слезами. Я почти чувствую, как к горлу подкатывает настоящая истерика. Мне нужно к врачу. Попить какие-то витамины, может быть, даже антидепрессанты. Со мной что-то не так. Я умудрилась за короткий срок так сильно в него влюбиться, что теперь не контролирую свое поведение. Мне больно. Мне плохо. И раз в деканате говорят, что он выбыл, значит он и вправду выбыл.

— Замазать его корректором? — выходит истошно, совсем дурным голосом.

— Ну хочешь, заклей его бумажечкой.

Мне надо сесть, перед глазами начинают расти темные пятна, поглощая лицо секретарши.

— Разве можно так переходить? Посреди семестра?

— Перейти в другое учебное заведение имеет право каждый студент, если у него есть причины или желание сменить специальность. Существует отдельный приказ Минобрнауки, в котором полностью расписан порядок и условия перевода студента университета или института в другое учебное заведение.

Я все же падаю на стул. Начинаю трогать ее бумаги.

— А как же сессия? Я вот помню, когда моя сокурсница переводилась, ей разрешили только с нового года. Сессию в нашем институте закрыть и только потом уходить. А тут месяц учили-учили… Всего ничего проучился и уже перевелся. Куда перевелся-то?

— Теоретически, Жанна, перевестись можно в любое время в течение учебного года, главное, чтобы отсутствовала неуспеваемость. Ну и плюс там должно быть свободное место.

— Да это какая-то ошибка! Не могли его перевести! Есть же строгие правила!

— Жанна, ты знаешь, кто у него папа? — поворачивается и смотрит на меня поверх очков. — Нашлись и место, и возможность. Иди уже на пару. И не дури мне голову. Сдался тебе этот Волков.

Медленно кивнув, я встаю. Впиваюсь пальцами в спинку стула и зависаю на несколько секунд, пытаясь собрать остатки разума и самоуважения — довольно уже позориться. С трудом отрываю негнущиеся ноги от пола и в полной прострации иду к двери.

Известие о том, что я больше никогда не увижу Волкова, напоминает удар по голове. Помню однажды, совсем еще маленькой, я упала с качелей. Тогда у меня в черепной коробке будто на время выключили свет. И это не то ощущение, когда у тебя заболел живот или зуб и ты гадаешь, какое лекарство выпить, дабы избавиться от проблемы. Здесь все иначе: становится темно, хоть глаз выколи. Все! Больше ничего нет.

Вот и сейчас в голове стоит такой звон, что уже и не важно, куда идти.

Поэтому я медленно, по стеночке, перемещаюсь в медпункт. Там мне мерят давление.

— Жанна, ты чего это? Ты ешь вообще? Очень низкое давление, я представляю, какой гемоглобин. Я тебе сейчас помогу, но ты давай это, заканчивай дурью маяться. Диета, что ли, какая импортная? Не пойму. Больные бабы никому не нужны. Особенно мужикам. Уши заложило? Руки немеют? Затылок ноет?

— Ага.

— Полежи на кушетке.

— У меня пара.

Спорю, но ложусь. Прямо в обуви укладываюсь на кушетку.

— Сейчас Леночке в деканат позвоню, пусть за твоими кто-нибудь с кафедры присмотрит. Ты сейчас сознание потеряешь. Лучше не станет — скорую вызову.

— Я в порядке. — Переворачиваюсь на бок, подтягиваю к груди колени.

— Анализы сдать надо, Жанна. Я настаиваю.

Кивнув, закрываю глаза. Даже плакать уже не получается.

Я потеряла его. Упустила моего любимого мальчика. Сама виновата.

Просто лежу, томлюсь, и постепенно голову отпускает. Тиски разжимаются, и сердце бьется ровнее.

Из медпункта ползу в аудиторию.

Кое-как доработав день, иду домой. По дороге на остановку меня догоняет Александра.

— Жанна, ты как? Ты заболела, что ли? — Обнимает. — Я понимаю, Юра натворил дел. Ты из-за него с ума сходишь, но у тебя же сын. Подумай о сыне. Ты же таешь на глазах.

— Я думала, мы в ссоре.

— Да, но я не могу видеть, как ты чернеешь. Худеешь. На тебя же смотреть страшно. Слышала, Юра встал на путь истинный. Как он? Как проходит восстановление? Слава богу, не слег. Ты береги его.

Меня это злит, и из состояния полудохлой ящерицы я в минуту превращаюсь в психованную фурию.

— Да что ты мне все про Юру да про Юру?! — взрываюсь, не выдержав накопившегося стресса. — Нормально все с твоим Юрой. Сам алкоголиком стал. Сам нашу жизнь разрушил, а теперь закодировался и с Мишкой кораблики собирает. Замечательно все с ним.