И я мечтал, что это будет всегда. Жаждал того, что Мира больше никуда от меня не денется. И не важно, что она просто мне сестра и мне никогда ее не тронуть. Мне было достаточно этого. Платонического единения душ.

Но все оказалось зря. Я просчитался. В октябре в Усть-Горске появился новый Плющенко. Напыщенный и высокомерный. Он даже волосы отращивал, как чемпион. Он был на год старше меня и учился в другом классе. Пообщаться с ним мне толком не удалось. Но меня радовало, что к Мире он был совершенно холоден. Скорее всего потому что она для него малолетка, да и тусить он здесь вечно не собирался.

Некое временное пристанище, пока он восстанавливается после травмы. И все бы ничего, но однажды Мира как никогда счастливая приехала с соревнований. Я помог донести ее сумку до комнаты и наткнулся взглядом на блестящий блокнот, выглядывающий сбоку. Он был немного помятый, весь в сердечках. Странно, но я трусил туда заглядывать, подсознанием догадываясь, что именно я там увижу.

На первой же странице была приклеена фотография этого «Плющенко», а именно Павла Богатенко. В тот момент меня как парализовало, особенно от того, как Мира обклеила весь блокнот сердечками, а наверху подписала «Мира плюс Паша».

Когда? Как? Почему я не заметил, как раздражение от того, что этот хлыщ ее не замечает, переросло во влюбленность?!

Как я мог быть настолько невнимательным?

Руки сами сжались в кулаки, сминая злосчастный дневничок юной влюбленной девочки. И внутренний голос подсказывал, буквально кричал, что нет в этом ничего страшного, что это просто детская влюбленность в того, кто впервые не восхитился ее внешностью и талантами. Просто обратный эффект его безразличности.

Голос кричал, что мне нужно это пережить, не обращать внимания. И скорее всего, будь я постарше, я бы так и сделал, но я не смог.

Я забрал из комнаты дневник и сжёг его в ближайшей каменной урне, что стояли на придомовой территории. А потом мозг поплыл, границы разумного стерлись, и я стал думать, как избавиться и от этого партнера. Не будь я сыном Распутина, я бы просто убил его. Искромсал его рожу ножом, чтобы он перестал привлекать Миру, чтобы она даже взглянуть на него боялась. Но даже я понимал, что так делать нельзя.

А вот случайность может произойти с каждым.

Но я решил выждать, попытаться обуздать свой гнев на этого мальчишку, который скорее всего даже не знал о влюбленности Миры. При этом злиться на нее даже не получалось. Скорее всего перекинь я свой гнев на нее, с парнем бы ничего не случилось.

Идей, как нейтрализовать Павла, с которым Мира стала проводить все больше времени, у меня не было. И я даже радовался этому, потому что она мне доверяла и, несмотря на свое увлечение, была бесконечно предана мне. Рассказывала все-все. Все свои тайны, кроме той, что хранилась в ее дневнике. Об его утере она спросила горничную, но так, чтобы никто не слышал. И скорее всего просто завела новый, но я его не нашел, хотя и перерыл всю ее комнату.

У нас получалось проводить вместе воскресенье. Один чертов день в неделю, когда ее внимание было полностью моим.

С утра я приходил к ней в спальню и просто смотрел, как она спит, а когда она открывала свои глазки, то тянулась ко мне. И я, забывая про обиду, про гнев, что горел во мне как действующий вулкан, просто ложился рядом и прижимал ее к себе. Все существо тут же наполнялось полным упоительным удовлетворением. В такие моменты мне хотелось, чтобы время замерло, мир исчез, а мы так и лежали вместе. Всегда вместе.

— Жалко, что мне на воскресенье поставили тренировку, — вдруг сказала она, высвобождаясь из объятий.

Ее слова были как удар молота по наковальне. Громкими. Почти разрывающими меня изнутри.

— Ладно. Но потом-то мы пойдем гулять, — я ощущал себя щенком, которого просто кидают. Закрывают в комнате, чтобы не мешал. Черт. Я не нуждался во внимании окружающих, не пытался заслужить уважение отца, любовь Нины. Мне было плевать на всех, кроме Миры. Только ее присутствие рядом делало меня подобием человека, без нее тьма все сильнее закручивала гайки, взращивая монстра.

— Нет, Яр. Потом у меня примерка нового костюма. Но можем, кстати, вечером сыграть в твои шахматы.

Мои шахматы. Ее благосклонность убивала. Занимая все высшее положение в ранге спортивных побед, она менялась. Ей были интересны только тренировки, наблюдение за другими спортсменами, она все реже могла общаться на другие темы. И да, я тоже изучил досконально этот вид спорта, понял, что с ее талантами она добьется славы, если будет кататься в паре, никак иначе.

Но это все не имело значение, потому что из обычной девочки медленно, но верно Мира превращалась в зазнавшуюся звезду, которой остальные люди были не интересны.