Заурова натягивается струной и, не глядя на Арсения, плавно опускается на стул. Напряжение за столом можно отнести к высоковольтному. У меня начинает подергиваться нижнее левое веко так сильно, что я не выдерживаю и тру глаз, пытаясь избавиться от нервного тика.

— Телефон ее, — Арс достает из кармана груду деталек, а не смартфон сороки, но по знакомому брелку понимаю, что это Настино устройство, — нашел рядом со зданием, где отслеживался последний сигнал.

Сглатываю, глядя на остатки сотового, и перевожу взгляд на спокойного внешне Громова. Внутри органы меняются местами от дурного предчувствия.

— Когда?

— Пару часов назад. Потом на твои поиски вышел.

Замолкаем, потому что приносят заказ. Передо мной и Арсом ставят по стаканчику латте, а Заурова протягивает руки к мороженому. Громов тут же косится на ее пальцы, но в лицо почему-то не смотрит. Да, и меня сейчас мало интересуют причины такого поведения обоих.

— И чего мы ждем? Надо искать ее.

— Умный самый, да? — Усмехается и прищуривается, делая глоток латте. — Готов поспорить, что ее исчезновение дело рук твоего папочки.

— Я предупреждал, чтобы валили из города.

— Сама доброта, посмотрите на него, — с улыбкой произносит Арс, но тут же наклоняется ко мне, с презрением бросая каждое слово, — может, твоя помощь была лишь частью плана.

Не выдерживаю первый. Хватаю Громова за грудки, приподнимая над столом, на что он только смешки противные издает и не предпринимает попытки убрать мои руки.

— Правда глаза колет?

— Хочешь ощутить правду, Громов?

Смотрим друг на друга, как два зверя. Арсений скидывает мои руки и отряхивается, словно к нему прикоснулся бомж.

— Ребята. — Роксана смотрит на меня, хотя обращается к двоим. — Я…

— Скажи своей кукле, чтобы помолчала.

Фыркает Арс и хватает стаканчик с латте. Я же кривлюсь. Семейка Громовых друг другу стоит, честное слово. Один экземпляр краше другого.

— Я не его кукла, — вводит в ступор громким заявлением Заурова, и я удивленно поднимаю брови, пока Арс хмуро скользит по ней взглядом, — и я могу помочь вам.

— Интересно чем? — Громов открыто кривится от Зауровой, щеки которой багровеют от его бесцеремонности. — Танец живота станцуешь?

— Хамло, — Рокса сжимает кулаки и снова переводит взгляд на меня, — я разговор отца слышала. Случайно. И там звучала фамилия, — она косится на Арсения, — Громов.

Мозг работает на пределе своих возможностей. Я пытаюсь погасить гнев внутри, но это не так просто. Он по крови льется. Сердце помогает раскачать эмоции на максимум, и чтобы не натворить дел, я иду в ближайшее кафе. Сажусь за столик и смотрю на людей, которые ходят мимо. Наблюдение за прохожими немного успокаивает мою нервную систему, но от вспышек ненависти меня все еще периодически потряхивает.

Что делать не знаю, только сидеть на месте не могу. Хочется вломиться к Орлову и вылить на него все. Что мы знаем о его махинациях. Знаем!

Плечи опускаются от бессилия и осознания последствий такого поступка. Есть не только я. Арс и папа. И первый будет не в восторге от того, что я запросто возьму загублю то, над чем мы работали пару лет.

Я и сама не хочу, поэтому сижу несколько минут без движения, пока ко мне не подходит парень. Приходится заказать себе чашку чая, чтобы не выпираться на холод и вырвать себе время на раздумья в ненавязчивой обстановке.

Мыслительные процессы вновь и вновь возвращают меня к пернатому. Даже достаю телефон в порыве позвонить ему, но откладываю в сторону, ведь логика и осторожность побеждают. Если он сам не выходит на связь, то и мне не стоит поддаваться эмоциям. Плечи опускаются еще ниже, потому что теперь я окончательно теряюсь в своих мыслях. Мы не можем прижать судью и его дружков. Мы ничего по факту не можем.

И Янкевич не в силах помочь. Тру виски пальцами, чтобы успокоиться. Всегда есть выход. Из любо ситуации. Нужно просто его увидеть. Воспользоваться возможностью. Главное, разглядеть ее среди темноты. Не знаю, откуда в моей голове появляются такие мысли, но прихожу к выводу, что это воздействие Саши. Он с вопиющим спокойствием заявлял, что найдется человек, который протянет руку помощи. Невольно вспоминаю бабульку с ее пирожками. В грудной клетке тут же ускоряется работа моторчика. Кровь стремительнее по венам бежит.

И я обжигаю язык горячим чаем, делая большой глоток. Мысленно выругиваюсь на чем свет стоит, но внешне остаюсь спокойной. Постепенно дыхание приходит в норму, да и желание пойти к судье пропадает. Начинаю мыслить яснее, только от этого становится хуже. Внутри все сжимается от горького чувства несправедливости. Активно скидываю звонки брата, потому что боюсь потерять тонкую ниточку к спокойному состоянию. Просидев в кафе около часа, а то и дольше, все же выхожу на улицу и ежусь от легкого ветра, который почему-то пробирается глубоко под слои одежды. До костей достает, или я так сильно себя накручиваю.