— Ну… говори. — задержав дыхание, чтобы голос не дрожал, прошептала она.

— Мой отец прекрасно смог доказать мне, что наша с тобой связь была лишь ошибкой. Ты умная девушка и сама понимаешь, в какой мы сейчас ситуации. О продолжении наших отношений даже речи идти не может.

Он говорил это, смотря куда-то в окно, выше Евы. Будто не хотел и на секунду встретиться с ней взглядом. Звучал как бездушная машина, которой просто дали заучить текст. Такой же бесчувственный и жестокий.

— Подожди. Но ведь… — голос Евы всё-таки дрогнул, — ведь ты сказал, что любишь меня.

Ей было сейчас невероятно сложно произнести это слово. Она думала, что хуже уже быть не может, что больнее ну никак не станет. Однако всё это время душевную боль хоть немного приглушала надежда, что они с Райнхардом со всем справятся, что он будет рядом, и решение обязательно найдется.

А что теперь?

Он сурово и бесчувственно выносил приговор её любви, желая просто забыть о ней?

Это было жестоко. Слишком жестоко. Настолько, что сейчас Ева предпочла бы снова умереть, чем услышать его ответ.

— Я соврал. — последний выстрел окончательно добил её. — Не думаю, что ты для меня стала важнее любой другой женщины, с которой я спал. Да и вообще та ночь была лишь попыткой лишить тебя сил. Я подумал, что такая слабая истеричка не сможет держать на своих плечах баланс трех миров. В ту ночь я позаботился лишь о своей защите, а ты должна была проснуться уже без возможности быть наследницей Сифа. Я очень удивился, когда утром кристалл просто вернулся к тебе. Не понимал, как такое возможно, но не подавал вида и продолжил играть свою роль. И вот оказалось, что ты просто полукровка с дьявольской кровью, которая итак должна связать свою судьбу с одним из наследников, поэтому наказание тебя не настигло. Всё встало на свои места.

Каждое слово Райнхарда было сродни удару молота, что вбивал всё глубже кол в любящее сердце девушки. Он говорил это так спокойно. Так холодно. Будто читал ей военный доклад, а не рассказывал о чувствах. Безжалостно втаптывал их связь всё глубже в грязь и даже глазом ни разу не повел.

— Это… не правда. — еле выдавила из себя Ева, просто не веря в происходящее. — Ты сказал мне о своих чувствах уже после той ночи…. Ты сказал…

Ком, подошедший к горлу, мешал говорить. Она схватилась обеими дрожащими ладошками за ткань платья на груди, прямо возле сердца. Вся сжалась, будто стараясь хотя бы физически, хоть как-то унять боль внутри. Попыталась прохрипеть ещё что-то, но слова пропали в омуте бессмысленности. Ведь Райнхард продолжал резать без ножа, грубо и холодно:

— Я думал, что ты умрешь и больше не вернешься. Я не вкладывал в эти слова особого смысла. Хотел убедить тебя не совершать ошибку, только и всего. Хоть я пытался лишить тебя сил, но все же я понимал, что если ты умрешь, когда я буду проходить испытание триединства, это плохо отразится на моей репутации. Но ты совсем повернутая на своей доброте идиотка, раз всё-таки сделала нечто подобное. Не понимаю, как ты можешь думать, что ДЬЯВОЛ мог бы искренне влюбиться в такую как ты. Так что всё происходящее — только к лучше. Отправляйся домой и жди Рафаэля. Может быть, он по-ангельски оценит эту твою чистоту. Меня же рядом с тобой постоянно душила скука и раздражение от каждого твоего шага.

— Райнхард. — его имя показалось ей лезвием, что прорезало горло. — Почему ты так жесток со мной?

Ева говорила совсем тихо. Она склонилась вниз, к коленям и даже лица её не было видно. Да дьявол и не смотрел. Девушка уже забыла о своем желании не показывать своих чувств. За пару минут она превратилась в сжавшийся клубок боли. И больше не могла чувствовать ничего — только её. Разрывающую на куски. Безжалостную. Убивающую изнутри. Боль.

— Потому что моё испытание триединства официально закончено решением отца. Мне больше не нужно прислуживать перед тобой, чтобы ты дала мне хорошую рекомендацию. Вскоре я стану полноправным хозяином ада и найду женщину под стать своему статусу.

Он сказал это и просто зашагал к двери. Будто разговор их был закончен. Будто никаких последствий нет, и не будет. Будто девушка, которой он ранее признался в любви и которую он хотел защитить любыми силами, не увядала сейчас прямо у него на глазах.

Дверь скрипнула, как бы извещая Еву о том, что дьяволу больше нечего ей сказать. Разве что…

— Ты уж прости. — это прозвучало так мелко, будто он извиняет за то, что наступил ей на ногу во время танца. — Нам в будущем ещё придется сотрудничать, ведь мы оба наследники. Но поверь мне, Ева, всё, что сейчас произошло — это к лучшему. Скоро ты и сама это поймешь.

Она не ответила. Вряд ли она способна была сейчас вообще хоть на что-то кроме болезненного тихого хрипа.

— Прощай. И не держи зла.

Тихое закрытие двери.

Отдаляющие тяжелые шаги.

Звук падения чего-то тяжелого позади, в закрытой комнате.

Будто кто-то рухнул в обморок.

Будто кто-то окончательно морально умер.

Глава 7. Первая леди ада

Октавия медленно перевалилась с одного бока на другой и зевнула во весь свой кошачий рот. Ей нравилось прибывать в теле кошки. Сколько бы брат не вещал о том, какие эти существа высокомерные и самолюбивые, они подходили по духу ей больше, чем все адские гончие отца. Впрочем, не зря же когда-то мама назвала её как раз с оглядкой на девять кошачьих жизней.