– Батюшка, позвольте удалиться, – в ответ он промолчал, понимая, что Лилит хочет побыть одна, но она развернулась и посмотрела прямо ему в глаза. – Чтоб моё сердце было спокойно, разрешите, Батюшка, от Вашего имени отправить к нему в помощь эрелимов?

– Эрелимов? – удивился он такой просьбе своей дочери. – Зачем же всех, дочь моя? Я дам тебе в распоряжение одного, но лучшего – Табриса. А отправлять его в Тир-Харот или нет, решать тебе.

– Благодарю Вас, батюшка, – она поклонилась отцу и вышла вон, оставив после себя шлейф ароматов.

– Ох, молодость… – Вирион, улыбаясь, остался ждать своего редкого сна в одиночестве покоев, продолжая что-то бубнить себе под нос в полудрёме.

Лилит торопливыми шагами сбежала вниз по кручёной лестнице в казармы эрелимов. Её сердечный трепет не ждёт отсрочек, и она несётся мимо ненужных дверей и поворотов. Навстречу попадаются незнакомые лорды, вассалы и слуги. Они приветствуют её, но Лилит видит лишь скопившиеся слёзы тревоги, и никого из них она не порадовала своим вниманием. Наконец-то, ворвавшись в казармы, Лилит захлопнула за собой дверь и прижалась спиной, словно спасаясь от погони.

– Госпожа, что с Вами? – трое эрелимов, находившихся в это время здесь, тут же вскочили, как только она вбежала с заплаканным лицом. В их руках блеснули полуторные мечи, что тут же ринулись к ней. Полураздетые, в кожаных килтах и сапогах, эрелимы окружили её и отстранили от двери, прикрывая собой.

– Я ищу Табриса, – её голос волнительно дрожит, а глаза блестят от слёз.

– Он перед Вами, Госпожа, – один из них тут же опустил меч и склонил голову. Высокий, крепкий эрелим стоит перед ней, его чёрные волосы затянуты плетёной удавкой. По скуластому лицу бегает нервное напряжение, хотя он абсолютно спокоен. Сведённые густые брови хмурят лоб и прикрывают чёрные как ночь выразительные глаза. Почувствовав своё преимущество перед молодой леди, он внезапно преклонил колено, да так неожиданно, что Лилит вздрогнула.

– Встань, эрелим, – её голос от лёгкого испуга изменился и стал твёрже. Тот выпрямился во всём своём величии перед юной госпожой, перекрыв свет от лампад. – Батюшка мой дал тебя в моё распоряжение, – эрелим склонил голову в знак безоговорочного подчинения и продолжил слушать, – но не для охраны моей, а для охраны сердечного друга моего Люциана из Твердыни Адма, сына Фермилорда, – на её серьёзном лице вновь появился лёгкий румянец, и послышался трепет в голосе. – Два дня назад он отправился в Тир-Харот к орочьим чертогам, – Лилит опустила взгляд, чтобы эрелимы не видели слёз, но и без этого ему всё понятно. – Прошу тебя, эрелим… – она резко перешла с приказного тона на умоляющий, – сохрани ему жизнь.

– Госпожа, – Табрис снова опустился на колено, положил перед собой полуторный меч гладиус на каменный пол и склонил голову, – благословите меня, ибо я уже в пути и живота не пожалею.

Лилит положила свою ладонь на голову Табриса и была чиста в своей просьбе.

– Благословляю тебя, эрелим, рыцарь Света, только прошу тебя, тотчас отправляйся в путь и не медли в дороге. Но самое главное – пусть это останется нашей тайной.

– Никак иначе, – ответил Табрис, и остальные эрелимы в поклоне ей прижали правую руку к своей груди.

Лето. Застава Тир-Харот. Вторая половина дня.

Чертоги Тир-Харот, как крайняя плоть Империи, представляют собой выжженную пустошь, чья необходимость вызывает больше вопросов, чем ответов. Непонятно, ради чего эти земли вообще защищаются, ведь здесь нет ничего, кроме песка и пыли с редкими оазисами на растрескавшемся от обезвоживания плато.

Целый месяц пути по жаре своей монотонностью выбивает из сил не только лошадей, но и кучера, что ведёт повозку уже как в бреду. Четыре лошади в пене, кучер с потрескавшимися губами и запёкшейся слюной на губах и Люциан, который, утомлённый невыносимой жарой, скрывается внутри кареты. В её тени он нагим томится от затяжной дороги. Примерно полпути назад он почувствовал слежку, но не угрожающую, а наблюдающую, словно кто-то ведёт его. Но всё же на всякий случай Люциан не убирал далеко молот. Ограниченному в своих действиях, ему остаётся только размышлять о своём безумном желании попасть в Шеол, что никак не унимается в его груди и тянет в этот умирающий город. Его внутренний голос подсказывает, что это его предназначение, хоть слова отца и убеждают в обратном. Кому или чему верить, Люциан понимает плохо, но ему искренне хочется поддаться внутреннему голосу. Поддаться своим желаниям и, быть может, исполнить своё предназначение или, наоборот, исчезнуть в забвении. Его одновременно тянет и пугает этот выбор. Всю жизнь его учили и растили, готовя к подвигам и великим действиям, но как не ошибиться в выборе – действие или забвение.

– Хозяин! – внезапно послышался голос кучера, – застава Тир-Харот на горизонте, – Люциан взбудораженно поторопился выглянуть из кареты, чтобы скорей узреть, как впереди между небом и землёй нарисовалась тёмная кривая линия, зажатая с двух сторон хребтом Драконьих гор, что как хвост на Юге Империи повернули на Запад.

– Очень хорошо… – махнул он кучеру, до конца не осознавая, радоваться этому или нет.

До заставы ещё пара километров, и Люциан неторопливо вернулся в карету, чтобы одеться. Ведь если появиться перед генералом Небирос в голом виде, это верх неуважения со стороны Твердыни Адма. Люциан надел облегчённые военные ботинки с острыми металлическими носами, а на тело накинул только домино. Доспехи, которые он изначально планировал надеть, уложил в сундук. Он знал, что направление его – это самая жаркая часть Империи, и взял с собой лёгкие кожаные доспехи вместо глухих лат паладина. Подняв рукой молот, он почувствовал, как карета въехала на территорию заставы Тир-Харот. Кони начали отстукивать по выложенной булыжником дороге. «Мой путь праведный, и ступаю тропой веры к Тебе», – Люциан прочёл на молоте лозунг паладинов и поставил его у ног оголовьем вниз. Томительное ожидание заканчивается, и начинается волнительный трепет.

Военная застава Тир-Харот выложена из жёлтого камня, что добывается тут же из Драконьих гор. Единой оборонительной стеной в узком ущелье она перекрывает проход на земли Империи. Вросший в стену Храм с одним позолоченным куполом и крестом на нём возвещает над стеной о праведности земли Императора. Десяток домиков разных размеров со стороны земель Империи и колодцы на каждом углу – вот и вся застава. Суть её в том, что за воротами начинается Дремучий лес орков и только одна торговая дорога, через неё ещё сохраняются отношения с южными народами. Раньше эти леса принадлежали Эльфам, но они ушли с этих земель много поколений назад, ещё до резни при Тир-Харот. Рассказывают, что они уплыли на острова Вечности, подальше от войн и поближе к безмятежности – «доживать своё бессмертие». Теперь в этих лесах водятся только людоеды, что очень затрудняет торговлю с южанами. Застава Тир-Харот – это южная граница Империи Солнечного Гало, за которой начинаются земли нечестивых варваров и всех тех, кто хоть как-то отвергает власть Создателя.