Тёмная фигура, наблюдавшая за происходящим с зубчатой стены, не шевелилась, если не считать развевающегося плаща. Луваен нахмурилась. Так она не получит никакой помощи. Она встала рядом с лошадью. Потребовалось бы гораздо больше, чем несколько гневных порывов, чтобы сдвинуть Плаутфута с места. На всякий случай она просунула руку в стремя и свободно держала поводья. Они медленно пошли по мосту, Луваен считала каждый стук копыт коня, чтобы отвлечься от искушения заглянуть через край в траншею. Деревянные доски гудели у неё под ногами, взывая к пронзительной панихиде ветра.

Они преодолели его за минуты, которые показались десятилетиями. Руки Луваен замерзли в перчатках, губы потрескались и горели. Железная решётка взлетела вверх, чтобы позволить ей войти, поднятая невидимой рукой. Звук шагов Плаутфута изменился, сигнализируя о переходе от деревянных досок к каменной брусчатке. Они прошли через узкую башню, испещренную бойницами. Она читала о таком. Оборонительные меры, применяемые во время атаки и осады. Луваен пожала плечами. Вероятность того, что кто-то притаился над ней с котелком кипящей смолы или горячим песком, была невелика, но эта мысль всё равно заставила её дернуться и чуть сильнее натянуть поводья коня, чтобы поторопить его покинуть воронкообразный проход.

Женщина и лошадь остановились на пустынном дворе. Укрытый громадой замка и высокой отвесной стеной, внутренний двор был защищен от нещадного ветра. Снег падал ленивыми хлопьями, окутывая здание по периметру. Она разглядела конюшню, кузницу и искореженные остатки заброшенной пекарни. Ещё больше золотистого света просачивалось из закрытых ставнями окон, открывая поразительный вид на лозы роз в полном цвету, цепляющихся за садовую стену и взбирающихся на высоту башни.

Она никогда не видела ничего подобного, особенно в разгар зимы. В призрачном свете сумерек цветы плелись по стене замка алой рекой, окрашивая сугробы нетронутого снега. У Луваен возникло неприятное ощущение, что она смотрит на рану в каменном фасаде замка, из которой льётся живая кровь. Она молчала и пристально смотрела на цветы. Либо она устала больше, чем думала, и её глаза сыграли с ней злую шутку, либо лозы шевелились. Двигаясь и извиваясь в постоянно меняющемся колючем ковре, они плелись по земле. Луваен попятилась к Плаутфуту, когда цветы протянули к ней свои лепестки и зашипели.

При этом звуке уши Плаутфута прижались к голове. Он шарахнулся от роз, а Луваен прижалась к нему.

Опять колдовство. Кетах-Тор тонул в этой дряни. Какой сумасшедший заколдовал розы, чтобы они ползали и шипели? Она настороженно следила за растениями и увеличивала расстояние между ними. В этот момент она отдала бы последнюю монету за то, чтобы у неё появились грабли и факел.

Она чуть не выпрыгнула из своих туфель, когда двери замка открылись с проржавевшим визгом. Свет лился от входа и через ступеньки. Знакомая фигура, закутанная в плащ с капюшоном, мчалась к ней. Выработанная годами привычка одолела Луваен, и она подняла руку, останавливая.

— Цинния! Перестань бежать, пока не упала и не сломала себе шею!

Её приказ остался без внимания. Цинния с рыданием бросилась в объятия сестры, и обе врезались в Плаутфута.

— Лу! О, слава богам, ты благополучно добралась!

Несмотря на то, что ей хотелось свернуть Циннии шею за то, что она до смерти напугала её и их отца, она обняла её в ответ так крепко, что та взвизгнула. Пальцем в перчатке погладила Циннию по носу.

— С тобой всё в порядке?

Девушка улыбнулась, её глаза блестели в тени капюшона.

— Да, всё прекрасно! — она поцеловала руку Луваен. — Но ты же замерзла! Давай зайдём внутрь и сядем у огня. Кто-нибудь позаботится о Плаутфуте, — она посмотрела через плечо Луваен, и страх сменил её улыбку. — А где папа?

Луваен ободряюще похлопала её по руке.

— Не в тюрьме. Он слег с простудой. Я оставила его на попечение госпожи Нив.

— Ей всегда нравился папа. Она будет хорошо с ним обращаться.

— О, я в этом не сомневаюсь, — их привлекательная овдовевшая соседка бросала похотливые улыбки Мерсеру Халлису в течение многих лет, с тех пор как умерла мать Циннии. Луваен не сомневалась, что эта женщина будет нянчиться с отцом и попытается заманить его в свою постель. Она оставила эту догадку при себе.

Она позволила Циннии вести её за руку вверх по ступеням замка. Позади неё фигура в плаще вела Плаутфута к конюшне. Таинственный наблюдатель на стене исчез.

— Что-то не так? — Цинния потянула её за руку. — С ним всё будет в порядке. В конюшне тепло, и у него будет стойло с овсом и свежей водой.

— Когда опускался подъемный мост, на зубчатой стене кто-то был. Это был де Совтер?

— Нет. Колдун семьи, Эмброуз.

Луваен остановилась, несмотря на снегопад, и отпустила руку Циннии.

— Они держат в своём доме мага? — это объясняло, почему здесь пахло магией.

Цинния закатила глаза и схватила её за локоть.

— Он порядочный человек. Сдержанный, но добрый ко мне с тех пор, как я здесь. Ты встретишься с ним сегодня вечером, — она предостерегающе потрясла Луваен за руку. — Будь вежлива, Лу. Если ты помнишь, именно магия привела тебя в Кетах-Тор.

— Да, и мне не пришлось бы прибегать к этому, если бы ты просто осталась дома! — она взвизгнула и шлёпнула Циннию по руке, когда девушка ущипнула её.