На это я возразил, к большому изумлению как Мумбы, так и скорбящей семьи, но поскольку не было и мысли подвергать сомнению решение короля, и поскольку они не могли понять такое высшее существо, как я, они ничего не сказали, тем не менее бесчисленные вдовы и их потомство подняли скорбный плач когда я покинул их, они, по-видимому, были глубоко опечалены и разочарованы, потому что они были обречены остаться без королевского главы семьи.

Тщательно осмотрев пещеры, я побрел по туннелю в долину. Вода быстро отступала, и мне удалось пройти значительное расстояние, выбрав более возвышенную местность. Почти неосознанно мои ноги привели меня к тому месту, где мы впервые вошли в долину. И очень удачно оказалось, что Судьба повела меня именно так. Обыскивая окрестности, я вскоре нашел побелевшие скелеты моих друзей-индейцев. Очевидно, их тела были оставлены там, где они упали, и хотя некоторых костей не хватало, и я не мог найти ни одного черепа, их смыло водой или унесли какие-то звери или птицы, я мог идентифицировать каждый скелет, поскольку в моем воображении я реконструировал трагедию, которая произошла раньше. Я бы хотел похоронить останки, но это было невозможно, и лучшее, что я мог сделать, это собрать кости вместе, сложить их в одну кучу и засыпать камнями из близлежащего русла реки. Без сомнения, гадая, что все это значит, Мумба помог мне. Потом я вспомнил о тех двоих, которые упали с лестницы, и решил добавить их кости к маленькому холмику. Кости, сильно сломанные, были там, у подножия пропасти, и когда я наклонился, чтобы поднять их, у меня вырвался невольный возглас восторга. Под скелетом Джоша, потемневшее и проржавевшим, но все еще пригодное для использования, лежало драгоценное мачете бедняги. Для меня это было дороже золота или бриллиантов. Тысячи вещей, которые раньше были невозможны, теперь станут легкими. С помощью тяжелого орудия с острым лезвием я мог валить деревья, мог построить плот, мог даже попробовать построить каноэ. С мачете в руке я почувствовал себя новым человеком. Вертя его в руках, я кричал и смеялся, пока Мумба, решив, что я сошел с ума, не отбежал на безопасное расстояние и не присел на корточки, готовый в любой момент прыгнуть на дерево. Но, когда, чтобы попробовать его ржавое лезвие, я рубанул им по кустарнику, и сталь, какой бы тупой она ни была, перерубило толстые стебли, Мумба смотрел на это с широко раскрытыми глазами и издавал странные звериные хрюканья от абсолютного изумления.

Я чувствовал себя более уверенным, более полным надежд, чем когда-либо с тех пор, как я был в долине. Даже мой пистолет, если бы я смог его найти, не был бы так желанен, как ржавый мачете, потому что с одним оставшимся патроном мой пистолет был бесполезен, тогда как с мачете я чувствовал себя готовым к любой чрезвычайной ситуации.

Прошло несколько дней после того, как я обнаружил мачете, и я начал как можно тщательнее исследовать долину. Дожди теперь прекратились, ярко светило солнце, и, за исключением луж тут и там, долина снова была сухой землей. Река, однако, все еще текла бурным потоком, и я знал, что дожди в более высоких землях вокруг долины все еще шли. В сопровождении Мумбы, как обычно, я побрел вниз по долине, следуя общему течению реки и ожидая найти узкий каньон или трещину в стенах, через которые протекал ручей. Для людей-обезьян такой выход был бы таким же хорошим препятствием, как и пропасть, поскольку, конечно, они ничего не знали о лодках и, следовательно, не могли покинуть свою ограниченную среду обитания через реку. Но я был обречен на горькое разочарование. Когда я, наконец, увидел скалистые утесы, которые образовывали нижний конец долины, я увидел, что река течет прямо у поверхности обрыва и исчезает в зияющей черной дыре, которая пронзила основание скалы. Это, казалось, решило вопрос бежать или не бежать. Я был таким же пленником, как если бы меня окружали стальные и бетонные стены, и с болью в сердце я чувствовал, что обречен провести остаток своей жизни в долине людей-обезьян. Остался только один луч надежды. На противоположной стороне долины может быть какое-нибудь место, где можно было бы взобраться на стены. Но добраться до другой стороны, как я вскоре обнаружил, было невозможно. Я должен был пересечь реку, а течение было слишком быстрым, слишком коварным и слишком опасным для меня, чтобы пытаться переплыть его. Моего предыдущего опыта нахождения в реке было вполне достаточно. Более того, я обнаружил, что ни один человек-обезьяна не умел плавать, и, следовательно, никто из племени никогда не был за рекой. Это в какой-то мере ободрило меня, поскольку я рассудил, что если ручей надежно преградит им путь, как это и произошло, то на другой стороне долины может быть легкий путь к бегству. Чем больше я думал об этом, тем более решительным я становился, чтобы выяснить, что лежит за рекой, и мне пришла в голову идея моста. Может показаться, что очень просто говорить о строительстве моста через узкую реку, где много больших деревьев. И при обычных обстоятельствах это не было бы трудным подвигом. Но если учесть, что моим единственным пригодным инструментом было сильно поношенное мачете, и что дикари никогда не учились рубить деревья, никогда не видели и не слышали о мосте и были полны безрассудного, суеверного страха перед пересечением реки, трудности, с которыми я столкнусь, могут быть несколько недооценены.

Прошли недели, прежде чем был установлен грубый мост. Я был вынужден изготовить множество каменных топоров в дополнение к своему мачете, чтобы научить дикарей валить деревья, пользоваться роликами и рычагами и фактически обучить их самым простым и элементарным принципам механики, прежде чем приступать к какой-либо реальной работе. Вскоре я обнаружил, что легче обугливать деревья у основания, чем рубить их, и после неисчислимых усилий я был вознагражден несколькими длинными, крепкими стволами деревьев, готовыми к использованию на берегу реки в самой узкой части потока. Следующим вопросом было разместить бревна поперек от берега до берега. Решение этой проблемы стоило мне многих часов тревожных размышлений и огромного труда.

Наконец мы соорудили пару подъемников из крепких бревен, связанных вместе лианами, которые в виде треугольника были подняты над бревнами на самом берегу реки. Грубый блок, сделанный путем подвешивания деревянного валика к двум петлям из лиановой веревки, служил шкивом, и, перекинув через него толстую лиану, а также с помощью гигантских обезьяноподобных людей, тащивших его, один конец самого большого бревна был поднят высоко в воздух. Затем веревка была закреплена, толпа готовых и сильных чернокожих подняла и толкнула конец торца вперед, и, наконец, бревно встало почти вертикально. Дикари были так восхищены, когда увидели, что этот, казалось бы, невозможный подвиг совершен, что они чуть не испортили все, отпустив веревки, чтобы танцевать и кричать от триумфа. Но мне удалось спасти положение, быстро обернув веревки вокруг одного из пней в самый последний момент.

Когда развеселившиеся люди-обезьяны снова были взяты под контроль, я приказал им поднять торцевую часть подвешенного бревна и толкать его вперед, пока, наконец, оно не встало вертикально, один конец которого опирался на ближайший берег, а другой возвышался на двадцать футов или более над подъемником. Затем в землю позади бревна были вбиты толстые колья, чтобы оно не соскользнуло назад, оно было свободно привязано к ним, чтобы оно не смогло подняться, и, пока мои подданные смотрели с удивлением, я перерезал веревку. С оглушительным грохотом бревно упало, и его верхушка уперлась в дальний берег реки. Радость дикарей при виде бревенчатого моста была поразительной. Они кричали и вопили, скакали и прыгали, катались по траве и ревели от радости. Затем, как толпа школьников на каникулах, они помчались по мосту, который под их ногами образовал безопасную и легкую дорогу. Никогда в истории их расы ни один член племени не пересекал реку, и теперь, когда ручей был перекрыт, они резвились на дальнем берегу, полностью забыв свои прежние суеверные страхи перед этим местом.

Люди-обезьяны могли быть вполне удовлетворены одним круглым бревном для моста, но этого было далеко недостаточно для моей цели, хотя и мне удалось с большим трудом переползти на ту сторону ручья. Я заставил дикарей прекратить свои забавы и положить второе бревно рядом с первым. К наступлению ночи хороший прочный мост был закончен, и передо мной открылась противоположная сторона долины.

На следующий день я переправился с Мумбой и еще несколько человек-обезьян тащились позади, и начал свои исследования. Эта сторона долины была намного богаче природными ресурсами, чем другая, поскольку ее дикая жизнь, фрукты и овощи никогда не были тронуты человеком. В изобилии водились олени, тапиры, пекари и другие животные, изобиловали кюрасо и фазаны, и несколько раз я видел королевских пурпурных ваупона, при виде которых Мумба и его товарищи всегда падали ниц. Это был такой приятный, интересный район, что я даже не почувствовал себя сильно расстроенным, когда обнаружил, что нет никаких шансов подняться на скалы. А еще, когда я осматривал скалистые стены в поисках возможного склона, по которому я мог бы подняться, я сделал очень интересное открытие. Я наткнулся на новый камень, почти такой же прозрачный, как стекло, который, я был уверен, пригодится для изготовления превосходных каменных орудий, и я собирал несколько лучших кусков, когда заметил кусочек камня полупрозрачного зеленого цвета. Это было так похоже на осколок разбитой бутылки, что сначала я принял его за осколок стекла, и мое сердце учащенно забилось при мысли, что какой-то белый человек посетил долину до меня. Но когда я поднял осколок и осмотрел его, я понял, что это было естественное образование, осколок обычного кристалла. И вдруг меня осенило. Это был изумруд, драгоценный камень, который стоит несколько сотен долларов на мировых рынках, но для меня, пленника в долине людей-обезьян, стоит меньше, чем осколки обычного кварца. Я иронично рассмеялся, подумав об этом, и уже собирался швырнуть драгоценный кусочек зелени в утес, когда ко мне вернулся здравый смысл. Предположим, мне следует сбежать из долины? Ибо, несмотря на очевидную безнадежность моего положения, я не терял надежды. Если я выберусь, изумруд значительно облегчит мне путь, он может даже встать между мной и голодом, потому что, пока я не доберусь до цивилизации и не воспользуюсь своими ресурсами, я останусь без гроша, абсолютно нищим. Но по всей стране, даже в самых отдаленных деревнях, зеленый камень стал бы предметом торговли. Размышляя таким образом, я положил изумруд в карман и с новым интересом начал искать еще. Я был хорошо вознагражден. Среди обломков кристаллы и части кристаллов были повсюду, и я, быстро покопавшись в упавших камнях, собрал зеленый минерал, в то время как Мумба, увидев, что я ищу, упал и собрал в два раза больше, чем нашел я сам. Но запасы были ограничены. Изумруды, очевидно, были принесены оползнем из какого-то кармана или жилы далеко на краю пропасти, и я с тоской посмотрел вверх, пытаясь определить местонахождение этого места и задаваясь вопросом, какие неисчислимые богатства все еще могут скрываться в скале. Даже тех драгоценных камней, которые у меня были, хватило бы на долгое время, при условии, что я когда-нибудь сбегу, и я находил немалое удовольствие и развлечение в размышлениях о том, как я потрачу свое состояние, если когда-нибудь доберусь до цивилизации.

В течение нескольких дней после этого я бродил по долине, уповая вопреки всякой надежде обнаружить какой-нибудь выход, который я проглядел раньше. С каждым днем река тоже спадала, и ее течение уменьшалось, и я заметил, что поток больше не заполнял свой туннель через скалу в нижней части долины. Теперь над водой виднелось отверстие в несколько футов высотой и футов пятьдесят или больше в ширину, и именно это отверстие в конце концов натолкнуло меня на мысль, которая казалась единственно возможным решением моей дилеммы. Разве невозможно было бы сбежать через этот туннель? Конечно, такое предприятие было бы крайне опасным. Я бы вошел в неизвестный Стигийский проход, который вполне может оказаться ловушкой.

Насколько я знал, туннель может сузиться или уменьшиться в высоту, где будет полностью заполнена бегущей водой. В одном или сотне мест путь могут преградить зазубренные скалы. Где-то внутри утеса могут быть водопады или пороги, или даже если внутри скалистой стены не существует ни одной из этих угроз, поток может обрушиться в пропасть или течь с ужасающими порогами там, где он выходит на дальней стороне. И у меня не было возможности узнать, какой длины может быть туннель. Река может протекать под землей на многие мили, или, опять же, проход может быть меньше пятидесяти футов в длину. Я обдумал все это и понял, что слепо идти на это было бы сравни самоубийству. Но постепенно, по мере того, как я обдумывал эту идею и она росла в моем сознании, я начал формулировать планы, чтобы узнать что-то определенное о туннеле и ручье, прежде чем всерьез задуматься о попытке сбежать по реке. Это было очень просто, как только это пришло мне в голову, и без промедления я приступил к осуществлению этого на практике. С этой целью я соорудил миниатюрный плот и, прикрепив к нему длинный моток виноградной веревки, позволил ему проплыть в туннель. Веревка быстро натянулась, и плот исчез в отверстии в скале, пока почти двести футов не проскользнули плавно и без рывков или задержек сквозь мои пальцы. Очевидно, на таком расстоянии в пределах прохода не было ни порогов, ни водопадов, ни рифов.