Добравшись без особых приключений до Росляковки, Петухов прочитал ответ барина немцу и его людям.

– Господин Милославский добавил что-то на словах? – спросил мастер.

– Просил передать… – и Петухов повторил все, о чем говорили: сосредоточить главное внимание на скорейшее получение образцов железа, – еще в Москве предупредили, что за деревней Бунчиха объявилась банда. На всякий случай грамоту Милославского спрятал под сидушку, а так кошель остался при мне и по карманам деньга кое-какая валялась. Аккурат в Бунчихе все и случилось. Взяли нас тихо и без угроз. У охраны отняли пистоль, два ружья, порох и пули. У меня, к стыду великому, взяли только пряники и то, сперва вор их понюхал.

– Нечто пряников никогда не видывали, чего их нюхать? – удивился толмач.

– А вор еще и добавил, дескать годится. Думал, что обыскивать станут и уже попрощался с деньгами.

– Небось за письмо еще волновался? – поддержал толмач.

– Не успел, он пряники схватил и убежал.

– На воров не очень похоже, – заключил Сашка.

– Говори, Николай Анисимович, чего тебе еще запомнилось? Больно случай редкий. Расскажи кому, никто не поверит. Странно все, – рассуждал Симоха.

Петухов нахмурил брови, сосредоточился и потом продолжил:

– Годов им всем одинаково, около тридцати, безбородые, безусые, одеты чисто и не по лесному. Еще знаешь, мой с пряниками, когда в коляску запрыгивал, рубаха на нем раскрылась, а там на черном кожаном шнурочке то ли монета висит, то ли медаль.

– Медальон, – уточнил Сашка и тут же спросил, что на том медальоне было изображено.

Петухов напрягся еще сильнее, долго думал, потом заключил:

– Не помню, что-то было, а что? Все так быстро и неожиданно.

Когда стали расходиться, Симоха потащил Сашку к себе в избу. Там залез в ларец и вытащил два медальона на двух кожаных шнурках.

– Понимаю так, что оба висели на тех убитых, что давеча нашли в кустарнике.

– Догадливый ты. Как бы показать их Петухову, может узнает, тогда и нам станет легче.

– Отчего легкота появится? – удивился Сашка.

– Может те из Бунчихи связаны с двумя в кустарнике. Не дождутся и сами полезут в воду за камнями.

– Петухову медальоны показывать никак невозможно. Сразу побежит к губному старосте, другу своему Устину Андреевичу. И бандитов не поймают, и шуму наделают.

– Что предлагаешь? – спросил Симоха.

– Предлагаю разобраться самим, но сначала покажи, что там на медальонах изображено.

Симоха протянул один шнурок и сел напротив. Сашка узрел вдавленное изображение птицы.

– Сокол или беркут, поди разбери.

– Рарог, – выдал Симоха, – Огненный Сокол зовется, воплощение Сварожича Семаргла.

– Ну ты даешь. Никогда не слыхивал. Что за птица такая?

– У нас Рарог, а у них не знаю, может как по-другому зовется.

– Хотя бы что означает?

– Человеческое происхождение птицы. Вообще, длинный сказ получится.

– Ладно, после разберемся. Когда заканчиваешь класть плавильную печь?

– Осталось немного, потом она должна сохнуть три седмицы, потом пробный запал и еще время на просушку.

– Вот как закончишь, просись домой в свое Бужениново, хозяйство проверить, ну а я с тобой поеду для присмотра.

– И что?

– Дальше моя забота, спрошу у Петухова лошадь с телегой, чего пешком идти в твою деревню. На самом деле купим баранок и двинем к Бунчихе.

– Может еще булок купить с хорошим запахом? Поглядим, что продают в пекарне.

Кляча еле-еле тащила повозку. Но и торопиться было некуда. Когда выехали на большак, до Бунчихи оставалось верст десять. Дорожный разговор начал Сашка:

– Давно хочу спросить тебя, Симоха, где ты выучился своему печному ремеслу? Как освоил конструкцию железоплавильной печи?

Симоха начал свой сказ с лесных традиций, установленных еще предками в давние времена. Речь шла о длительном гостевании подростков одной лесной семьи у другой.

– Когда только входил я в молодецкую силу, меня отвели в Шеру, место в лесу, принадлежащее нашей родне. Шли мы четыре светлых дня, три раза ночуя в лесу. Встретили нас с радостью, и мне в этой семье сразу понравилось. Та родня уже приспособилась плавить из породы железо, другой родственник им подсказал. Вокруг них железных каменьев накидано видимо-невидимо. Вот я и попал под кладку плавильной печи.

– Кто же тот, другой родственник, что научил печь класть?

– Мы лесные люди сами по себе, токмо грамоты не знаем, а в остальном надо поглядеть у кого ума больше. Мы древние по названию, но вовсе не дремучие.