– Я теперь жалею, что сама не додумалась одеться привидением, – ворчала Дара. – После праздника я заберу у тебя этот саван, ладно?

– Зачем он тебе?

– На будущий год я сама его надену, а тебе мы придумаем что-нибудь другое. Я тоже хочу, чтобы надо мной все потешались!

– Возьми прямо сейчас!

– Да нет, сейчас нельзя, ведь тогда ты останешься без костюма. Вот если бы поменяться нарядами… А что – это идея! Где бы нам переодеться?

– Где тут переоденешься? – вздохнула Аннушка. – Знаешь, Дара, ты иди вперед, а я немного отдохну – я ужасно устала спотыкаться. Я тебя потом догоню.

– Ты за кого меня принимаешь? – возмутилась Дара. – Чтобы я бросила подругу в беде?

– Ну спасибо тебе, – кисло сказала Аннушка. На самом деле она хотела отстать от Дары, чтобы скинуть дурацкий саван и бежать к ратуше, где была назначена встреча с Андрюшей.

И вот уже башня ратуши показалась впереди, часы на ней показывали половину пятого. И тут Аннушку осенило:

– Дара, а давай в ратушу зайдем! В ратуше наверняка есть туалет, и мы сможем там поменяться костюмами.

– Класс! Это ты здорово придумала, Юлианна! Бежим!

Они оставили процессию, и никто их ухода не заметил. Девочки побежали к ратуше, поднялись по ступеням к широко распахнутым дверям, в которых толпились чиновники и чиновницы. Дара вежливо попросила пропустить их внутрь, объяснив причину: им срочно надо в туалет. Девочек со смехом и шуточками пропустили. В туалете Аннушка сразу сбросила простыню и стала ждать, пока Дара снимет с себя ведьминский наряд – платье, колпак и длинную мантию в звездах.

– Ты чего не одеваешься? – спросила Дара, натягивая саван и охорашиваясь перед зеркалом.

– Ты знаешь, мне надо сначала в кабинку зайти, – сказала Аннушка.

– Тебя подождать?

– Да нет, ты беги, Дара. Я тебя догоню.

– Ладно! Только не задерживайся, а то ищи тебя потом! – крикнула Дара на бегу. Ей не терпелось покрасоваться перед зрителями в новом облике.

Оставшись одна, Аннушка связала платье и мантию Дары в плотный узелок, а картонный колпак просто поставила в уголок и тоже вышла из туалета. Часы на башне только что пробили три четверти, и она решила до пяти часов из ратуши не выходить. Она подошла к окну в коридоре и стала смотреть на площадь, запруженную людьми.

Как раз в это время бабушка с Юлькой и отец Василий с Андрюшей прибыли в городок. Они оставили машину отца Василия на стоянке и теперь медленно пробирались в центр города, по пути внимательно осматривая зрителей на тротуарах и ряженых в процессии.

– Вы посмотрите только, какие лица у этих бедняжек – они же выглядят как натуральные маленькие ведьмы и чертенята! – воскликнула бабушка. – Нет, нашу Аннушку тут искать нечего, моя внучка не станет изображать нечистую силу.

– Но если ее тут нет, то где же нам ее искать? – спросила Юлька.

– Если не увидим в процессии, будем ждать у ратуши, – сказал отец Василий, поглядев на часы. – Уже скоро пять.

Мимо них, клянча у прохожих монетки, проходили ряженые школьники. Пришлось отойти подальше к стенам домов, чтобы отвязаться от наглых маленьких попрошаек.

– Интересно, почему дети, если их вовремя не остеречь, так тянутся к страшному и ужасному? – в раздумье спросила Анастасия Николаевна.

– Потому что ужасное притягивает и восхищает слабые души, – сказал отец Василий. – Многие детские психологи здесь, на Западе, утверждают, что страшные фильмы и книжки-ужастики закаляют детские души. Но мой опыт говорит, что тяга к ужасному детей калечит, раскачивает их психику, делает их ущербными. Среди этих детей наверняка есть одержимые бесами.

– Пожалуй, тут я с вами соглашусь, отец Василий. Хотя я, слава Богу, всю жизнь имела дело со здоровыми ребятишками, – задумчиво сказала бабушка. – Озорников и шалунов в моих классах попадалось сколько угодно, повидала я и хулиганов, а вот настоящих одержимых встречать, слава Богу, не приходилось.

А мимо них все шли и шли вырядившиеся под нечистую силу дети.

– Скажите, пожалуйста, а школа Келпи тоже участвует в этом шествии? – спросил отец Василий стоявшую рядом с ними добродушную и толстую горожанку средних лет.

– Школа Келпи? Никогда о такой не слыхала, – ответила та.

Перед ними все время вертелась бойкая старушка в джинсиках и пуховой курточке; в руках у старушки была «мыльница» – простенький такой фотоаппарат, и она им без конца щелкала, снимая всех ряженых подряд. Она услышала разговор отца Василия с горожанкой, перестала щелкать фотоаппаратиком, внимательно снизу вверх поглядела на отца Василия и вдруг спросила резко: