– Она на третью пару с физкультуры не вернулась, - воодушевленно отчитывается он.

– Ясно.

Доезжаю до общаги и, нагло минуя вахтера, поднимаюсь сразу на четвертый этаж. Два стука в дверь и ее тихое: «Кто там?»

Сидит на кровати по-турецки. На коленях раскрытый учебник, а на бледном лице слезы.

В два шага оказываюсь около кровати, присаживаюсь на корточки, смотрю в испуганные глаза.

– Рассказывай, что стряслось.

– Н-ничего…

– Даша!

Нижняя губа жалобно трясется. Еще немного, и заплачет.

Бл@ть!

Тяжело вздохнув, решаю не давить. Успокоить для начала нужно. Поднимаюсь на ноги и оглядываюсь. В прошлый раз внимания не обратил на обстановку. Не интересно было. Сейчас все кардинально поменялось.

Очень убого. У меня в хате прихожая в два раза больше, чем эта комната на двоих. Две узкие кровати с продавленными матрасами и крохотный старый стол, заваленный учебниками и тетрадями, между ними.

С Дашкиной стороны стоит полстакана чая и недоеденный бутерброд с дешевым сыром. Понятно теперь, куда недостающие килограммы девались.

– Поехали.

– Куда?

– Ко мне. Поешь нормально и выспишься.

– Я и здесь нормально… - начинает привычно упрямиться.

– Даша, не доводи до греха! Утащу силой, ты меня знаешь…

Дует губы и отворачивается к стене. Чувствую себя последним терпилой, но держусь. Пусть капризничает… пока. Как только успокоится – нас ждет серьезный разговор на тему пропущенных звонков и неотвеченных сообщений.

Дашка нервничает, даже злится немного, но хотя бы больше не собирается лить слезы.

– Даш, - снова опускаюсь на корточки, чтобы заглянуть в ее глаза, - я не буду приставать… обещаю.

– Секса не будет! – тут же вставляет она.

– Не будет.

Подрочу в душе. Привыкать, что ли?..

Я помогаю ей собраться. Закидываю в рюкзак учебники и тетради, зарядник для телефона, планшет. Дашка собирает одежду, косметику в другую сумку.

Не охота пугать, поэтому молчу, что рано или поздно я заберу ее отсюда насовсем. Пусть на моей кровати со своими учебниками сидит, и трусы ее сушатся пусть в моей ванной.

Спускаемся на первый этаж и по очереди проходим через турникет.

– Владимир Иванович, я сегодня ночевать не приду, - отчаянно краснея и глядя на носки своих ботинок, мямлит она.

Мужик ворчит себе под нос и, поправив на носу очки, возвращается к кроссворду.

Я еле сдерживаю смех. Детский сад, бля. Будто есть ему дело, кто и где будет ночевать.

Снимаю машину с сигнализации и ставлю Дашкины сумки на заднее сидение, потом открываю дверь для нее.

Она молчит, наверное, сомневается в решении ехать ко мне. Только передумать ей никто не даст. Поздно, девочка.

Включаю подогрев сидений, печку и ободряюще ей улыбаюсь. Она тоже, правда, немного печально.

– Теперь рассказывай!

– Не отстанешь, да?

– Если не ты, значит, расскажет кто-нибудь другой. Давай, лучше ты.

Даша обреченно вздыхает. Снимает с головы белую шапку с помпоном, аккуратно кладет ее на колени.

– Я с Тиной поссорилась.

Твою ж, сука, мать!

Не даром мне ее злобный взгляд не понравился, когда утром она нас с Дашкой в вестибюле универа увидела.

– Что она тебе сказала?

– Много чего…

– Конкретно, Даш, мне знать надо, - давлю голосом, - может она меня в чем-то обвиняет, а ты ей веришь.

– Ни в чем она тебя не обвиняет. Ты вообще не причем.

– Что тогда?

Дашка насуплено молчит. Протянув руку, кончиком пальца ведет вдоль панели, немного прибавляет громкость музыки. Я не на шутку завожусь. Что за характер, а?..

– Даша, ты мне совсем помогать не хочешь, да? Мы же, вроде, отношения пытаемся строить… Я о доверии просил.

Резко выдохнув, она вскидывает на меня решительный взгляд. У меня аж сердце заходится от того, какая она в этот момент красивая. Глаза почти черные, блестят как камни драгоценные, а волосы как шелк.

– Тина призналась мне, что влюблена в тебя! Доволен?

– Не доволен. Дальше что было?

– Она рассказала мне это несколько дней назад. Позвонила пьяная… плакала…

– Почему тебе? Вы дружите?

– Нет. Мне кажется, она думала, что мы с тобой часто общаемся, потому что едва ли не родственники. Все время про тебя расспрашивала.