Открываю рот и тут же его закрываю. Никита слишком вежлив, и в этом вся проблема. До мозга медленно доходит, к чему он клонит, и я тут же фыркаю, толкая его корзинкой, которая находится между нами.

— Свои дорогие шмотки стирай сам, Баринов!

Теперь уже смело разворачиваюсь и иду вперед, пока Никита семенит позади меня.

— Васян, хватит ломаться. Я ведь по-человечески попросил. Ты же девочка! Чего тебе стоит?! — Грохочет над ухом его голос, но я иду вперед, пока тот не затихает. — А-а-а… Я понял, что тебе нужно.

Останавливаюсь и смотрю на него. По лицу Никиты блуждает какая-то странная улыбка. Не надменная, а иная. От нее по коже ползут мерзкие мурашки.

— Если дело в оплате труда, — Баринов лезет в карман и достает оттуда несколько купюр, — за этим дело не станет.

— Знаешь, куда их… потрать?!

Шипение пролетает по коридору, перебивая все остальные звуки.

— Куда?

Идеальная бровь изгибается в вопросе, пока мое сердце выбивает на ребрах тату, не иначе.

— Купи себе новый мозг.

Чуть ли не на бег срываюсь, чтобы не накинуться на мажора. Руки потрясываются. Мозг отказывается работать и посылать организму импульсы спокойствия. Меня снова распирает от желания причинить вред Баринову, который, к слову, остался позади, и когда я повернула голову на повороте, заметила, как Вика составила ему компанию. Из меня тут же вылетел презрительный смешок. Вот пусть она и помогает ему в стирке брендовой одежды. Я вроде должна успокоиться от этой мысли, но все больше ловлю себя на том, что думаю о смазливом мажоре. Даже когда беру ключ от прачечной и вежливо улыбаюсь охраннику, хмурому старику в форме. Судя по тому, как дергается уголок его губ, а глаза при этом остаются равнодушными, он сейчас тоже активно изображает доброжелательность и пытается быть вежливым.

На взаимном притворстве мы расходимся. Я иду к лестнице и, открыв тяжелую дверь, спускаюсь вниз по ступенькам. Хорошо, что теть Соня провела мне подробный инструктаж еще в начале весны. На память я не жаловалась, поэтому быстро нашла выключатель и поставила корзинку около очередной двери без опознавательных знаков. Открыла ее и вошла внутрь.

В помещении было тепло, но я почему-то поежилась. Наверное, всему виной обстановка, как из американских фильмов, где герои вечно попадали в переделки в такое время. Я забрала корзинку и включила свет. Внимательно осмотрелась и улыбнулась. Вот здесь можно поймать волну спокойствия. Несколько стиральных машинок, сушилки и стол со стульями, где можно подождать, пока закончится стирка. Я направилась к небольшому шкафу с химическими средствами, выбрала бутыль с жидким стиральным порошком, открутила крышку и вдохнула полной грудью. Пахло свежестью, что меня вполне устраивало. Да, пожалуй, на нем и остановлюсь.

— Вштырило?

Дергаюсь от противного голоса Никиты. Бутыль, естественно, выскальзывает из руки и падает на пол. Голубая жидкость растекается по полу, и я быстро опускаюсь на колени, чтобы поднять ее. С языка готовы сорваться нелестные определения для Баринова, но я сдерживаюсь.

— Неумеха ты, Васян.

Усмехается мажор, а я поднимаюсь и замечаю в его руках гору одежды.

— Что тебе от меня надо?

— Все очевидно, — Никита кидает на пол свои дорогущие шмотки и убирает руки в карманы джинсов, — помощь.

— Гугл, — я прохожу мимо него и ставлю бутыль на стол, пододвигая корзинку к себе, — тебе в помощь, а от меня отстань.

— Я вот не пойму, — Никита ко мне подходит, с умным видом потирая подбородок, — ты от природы такая дерзкая или все старания мадам-кокон?

— Что?

Кривлюсь от непонимания и того, что Баринов строит из себя невесть кого.

— Какой еще кокон? Ты принимаешь что-то?

Я начинаю перебирать белье, не обращая внимания на то, что Никита следит за каждым моим движением.

— Ну как… Твоя ж…

— Ни-ки-та-а-а!

Звонкий голосок Вики доносится со стороны лестницы, и я поднимаю голову. Баринов замолкает и прикладывает палец к губам. После чего на цыпочках крадется к двери и закрывает ее на замок. Мои брови ползут вверх, а руки зависают над одеждой.

— Зачем ты закрыл дверь?

— Тише.

Кшикает на меня и так же тихо возвращается к столу. По двери прилетает. Вика стучит.

— Не хочу, — Никита мученически кривится, — не хочу, чтобы нам помешали.

Я не привык возиться со шмотками. Обычно открывал шкаф, в котором царил идеальный порядок, и хватал то, что требовала пропащая душенька. Прикрыть тело тряпьем не такая уж сложная задача, когда есть выбор, но только не в «Радужном», где весь свой гардероб я умудрился загадить в считанные дни. Если бы отец дал больше времени на сборы, то я бы особо не парился. Однако на гудящую от боли голову туго соображалось, поэтому мозг почему-то решил, что четыре сменных комплекта вещей хватит по самое горло. Просчитался.